Глава 5

Мне оставалось только глазами хлопать. Столько информации за один раз – это уже слишком. Ужас, как Лесе удалось это пережить? С другой стороны, похоже, мы с ней действительно удачно нашли друг друга. Кто поймёт человека "со странностями" лучше, чем другой такой же бедняга?

– А ты… Даже не знаю, что сказать. – По-моему, я просто лишилась дара речи. – Погоди пару минут, в голове это всё не укладывается.

– У меня у самой это до сих пор в голове не укладывается, хотя уже столько времени прошло. Если бы не эта свистопляска с эмоциями, я бы, скорее всего, с удовольствием убеждала бы саму себя, что всё, о чём я только что тебе рассказала – плод моего больного воображения, результат серьёзной травмы головы… придумала бы ещё тысячу правдоподобных объяснений, и, в конце концов, сама бы в это поверила. Но я не смогла. Не после того, как та женщина-эксперт в ГАИ сказала мне, что, если бы не ремни безопасности, эта поездка стала бы для нас с Лёшей последней. И что никто не знает, как я оказалась вне машины – ведь лобовое стекло было всё в крови и трещинах, но осталось на месте, а двери пришлось вырезать автогеном… и почему мой ремень был разодран в клочья… Знаешь, эти подробности пугают меня больше всего. Из-за них я почти уверена, что всё это мне не привиделось.

– Мне тоже кажется, что тебе это не померещилось. Почему – объясню чуть позже. Ты мне лучше скажи, что врачи по этому поводу говорят?

– А что врачи? Сказали, что всё зажило на удивление быстро. Я к ноябрю уже вовсю в школу бегала. Это притом, что поначалу все вообще сомневались, что я ходить хоть к Новому году начну. Помимо закрытой черепно-мозговой, было ещё два компрессионных перелома позвоночника, сломано несколько ребёр, обе голени – тоже сломаны в нескольких местах и, вдобавок к этому – перелом правого бедра. Что-то с коленями, не помню, как они это назвали. Руки – вообще крошево, под общим наркозом собирали. Но на то, чтобы всё это срослось, ушло чуть больше месяца. А по поводу побочных эффектов – я же никому о них не распространялась. Боялась, что по обследованиям затаскают, а мне так хотелось покоя…

– Понимаю. Удивительно, что ты с такой лёгкостью обо всём рассказываешь…

– Как тебе объяснить… После того, что я думала, будто умираю, или даже уже умерла – я научилась радоваться жизни. Каждому её мгновению. Самым незначительным её проявлениям. Оказаться живой – это уже само по себе счастье.

– Да, тут ты права. И не поспоришь ведь. Спасибо. А то я, наивная, думала, что уж мне-то пришлось хуже всех. После твоего рассказа, я, пожалуй, многое переосмыслю. И, думаю, нам есть, что обсудить. Со мной тоже кое-что случилось. Кое-что мерзкое. Об этом здесь никто не знает, кроме моих родителей, да и им я не рассказала многого из того, что стало происходить со мной после… по той же причине, что и ты. И ещё я думала, что мне не поверят. Да и пытались мы к врачам обращаться, не помогло. Почему-то мне кажется, что ты меня поймёшь. Просто выслушай меня, хорошо? А потом вместе подумаем, как нам быть дальше. Кстати, будь добра, плесни мне ещё своего замечательного варева, если не сложно…

Я наконец-то закончила свой рваный монолог, одним глотком опрокинув в себя содержимое маленькой чашечки, после чего мысленно вернулась в тот июньский день – почти на год назад – который перевернул всю мою жизнь.

Одна из последних тренировок в этом сезоне должна была состояться вечером в пятницу. Бальные танцы – это, прежде всего, тяжкий труд, что бы по этому поводу не думали сторонние наблюдатели. Конечно же, глядя на порхающие над паркетом пары, зритель и мысли не допустит о том, какие усилия приложены танцорами, чтобы добиться этой непринуждённости. И всё же, многое из того, что нас окружает, является на самом деле не совсем таким, каким кажется.

Наш танцевальный клуб размещался во Дворце Культуры одного из ведущих предприятий города. Это здание можно было с чистой совестью назвать грандиозным. Построенное в форме куба, оно являлось монументальным напоминанием о былом величии Советской державы. Размеры нашего ДК поражали: в центре находился здоровенный концертный зал с огромной сценой, партером, амфитеатром и балконами. А вокруг этого зала, на все шесть этажей в высоту, тянулись многочисленные коридоры, переходы, лестницы, проходные комнаты, малые залы, кабинеты, рекреации…

Все желающие попасть внутрь этого гиганта могли воспользоваться одним из четырёх действующих запасных входов, или же войти через главные двери в отделанное мрамором фойе с консьержем за широкой стойкой. К слову, нетрудно догадаться, у "чёрных входов" никто не дежурил.

Помимо нашего клуба, помещения в этом здании арендовали и другие кружки и студии, но ДК был настолько большим, что казался практически безлюдным. А субботним утром, на которое была перенесена наша пятничная тренировка, и вовсе казалось, что во всём этом внушительных размеров здании совсем никого нет, кроме нашей танцевальной группы, пары тренеров, и консьержа.

Тренировка началась в девять утра, и прошла по обычному расписанию. Полтора часа физической нагрузки: бег, отжимания, приседания, упражнения на растяжку и прочие прелести в том же духе, затем – час танцевальной разминки для разогрева всех мышц (будто они до этого не разогрелись), и лишь потом, собственно, два часа непосредственно оттачивания танцевального мастерства. Последние месяцы у нас был особый "жестокий" режим, поскольку близились закрытие сезона и приуроченный к нему чемпионат страны. Скажу честно, параллельно я занималась боевым самбо, и могу со всей уверенностью заявить, что там нагрузка была более щадящей.

Когда наши четыре с половиной часа "неземных наслаждений" как-то незаметно пролетели, мы всей группой ввалились в раздевалку, уставшие, но вполне довольные жизнью. Никто никуда не торопился, все пребывали в благодушном и расслабленном настроении. Неспешно переодеваясь, мы делились планами на лето. Кажется, все решили запастись новыми впечатлениями и посмотреть на мир – кроме нас с Вадимом. Мы с ним уже три года вместе танцуем, и половину этого срока являемся парой не только на паркете, но и по жизни. Что, в принципе, не удивительно. Такое в нашей среде случается сплошь и рядом.

Я – самая младшая в этой группе, мне на днях исполнилось пятнадцать. Вадим на четыре года меня старше, и наши коллеги, шутя, прозвали его "настоящим любителем детей", а, если дословно, – педофилом. Незаслуженно, в общем-то, обозвали, ведь мы с ним никогда не заходили дальше поцелуев… Тоже, кстати, проблема. Я знаю, что ему хотелось бы большего, хотя он ни разу даже намёка на подобное развитие событий себе не позволил. Говоря начистоту, я тоже вполне разделяю его желания – одна реакция моего тела на его присутствие в зоне досягаемости чего стоит – но пока морально не готова к такому шагу. Что-то меня каждый раз останавливает, словно в голове срабатывает какой-то блок. А ведь проявлять инициативу в случае чего придётся именно мне. Вадим слишком трепетно ко мне относится, чтобы действовать настойчиво и решительно. Боится меня обидеть. Эх, знал бы он, о чём я сейчас думаю… Надеюсь, и не узнает, а то, в противном случае, мне было бы очень стыдно.

Ладно, поживём – увидим. По крайней мере, у нас в запасе есть ещё год, прежде чем я навсегда покину этот город. Естественно, родители не спрашивали моего мнения относительно смены места жительства, и просто поставили меня перед фактом, показывая фотографии новой квартиры. Конечно, я злилась. А толку-то? Вадиму я пока ничего не сказала, внушая себе иллюзию отсутствия проблемы, пока он о ней не знает…

Вот, дался же родителям этот переезд. Они же мне жизнь ломают. У меня здесь друзья, школа, танцы, самбо… Особенно жаль танцы. Мне очень повезло с этой группой, на новом месте даже пытаться не буду начать всё с начала…

Вообще-то, я попала в эту группу, где все были значительно меня старше, из-за довольно серьёзной проблемы: когда у меня начался период бурного роста, все мои ровесники оказались минимум на полголовы меня ниже, а это, в свою очередь, значило, что партнёра своего возраста мне не видать… Вот и предложили мне, двенадцатилетней, попытать счастья со взрослыми – как мне тогда казалось – дядьками и тётками, перейдя в группу "от шестнадцати и старше". Поначалу я их очень стеснялась, а в присутствии Вадима – вообще краснела с завидной регулярностью, но за пару месяцев всё же пообвыклась. Продолжать и дальше испытывать неловкость в присутствии человека, к которому темно прижимаешься по два-три часа в день, три-четыре раза в неделю – было бы уже просто смешно. И, к тому же, любой представитель рода человеческого – удивительное существо, которое имеет свойство адаптироваться к любым нюансам окружающей среды…

Из-за ширмы, разделяющей раздевалку на мужскую и женскую половины, выглянул Егор. Интересно, он и во сне так же лукаво улыбается? Мы все, конечно, в курсе, что их с Ингой вертикальные выражения страстей довольно часто переходят и в горизонтальную плоскость, но можно хоть притвориться, что держишься в рамках приличий? Тем более, когда вы не одни в раздевалке.

В Егора одновременно прилетели три туфли – ему ещё повезло, что на всех шпильках были защитные колпачки. У нас, конечно, стеснительные не приживаются, но одно дело – когда приходится светить бельём и телом в силу обстоятельств, переодеваясь в рекордные сроки к следующей программе в компании товарищей по несчастью, и совсем другое – когда можно этого избежать. Так что, злодей получил по заслугам и поспешно ретировался. Никто так и не понял, чего он вообще от нас хотел.

Пожав плечами, я надела ажурную кофточку с глубоким вырезом на груди и коротенькую джинсовую юбочку, в которых пришла сюда утром. Да, минимум одежды – как раз то, что надо, когда на улице в тени +36ºС. Это, конечно, не особо спасает, зато, если дунет ветерок – вполне можно жить. Обуваться я пока не стала. Зачем сразу менять одни десятисантиметровые шпильки на другие, если можно дать ногам хоть немного отдохнуть? Хотя, с другой стороны, в такой обуви мне удобно и ходить, и танцевать, поэтому в заслуженном отдыхе нуждались только вены на ногах…

А, тем временем, все уже переоделись и собирались уходить. Только меня ждали. Мы всегда в полном составе доходим до автобусной остановки, ждём там, пока все разъедутся, а потом – вместе с Вадимом и Егором идём пешком по домам. Нам с ними относительно по пути – грубо говоря, в одну сторону. Поэтому, сначала мы провожаем Вадима – его дом ближе всего к ДК, затем – меня, после чего Егор в гордом одиночестве бредёт к себе. На всю дорогу у меня уходит минут сорок, которые, при желании, можно растянуть на час. В хорошей компании любой промежуток времени почему-то кажется значительно короче, чем есть на самом деле.

Хотя, сегодня я намерена пойти домой одна. Для начала, мне нужно зайти в один специализированный магазин, находящийся в другой части ДК – присмотреть новые туфли-лодочки для конкурсной европейской программы. Потом – созвониться с одноклассницей и, если она дома, зайти к ней и взять списки экзаменационных вопросов, которые её маме-учительнице удалось достать. Девятый класс, конечно, не одиннадцатый, но к экзаменам надо готовиться, на медаль всё-таки иду… Да, и вообще, мне надо о многом подумать, а в обществе Вадима голова упорно отказывается работать. Поэтому, я сказала, что сама отдам ключ от раздевалки вахтёру (тренера уже сбежали – суббота как-никак), и пожелала всем удачно отдохнуть на выходных.

Вадим поцеловал меня на прощание. Наше выражение взаимных симпатий несколько затянулось. Прервал его всё тот же Егор, который уже успел спуститься вместе со всеми на первый этаж, подождать нас там и подняться обратно, чтобы ехидно поинтересоваться, "а чем это мы тут занимаемся?" и "не нужна ли помощь?" После чего я залилась румянцем, чмокнула Вадима в щёку и сбежала на верхний этаж – в уборную, только бы больше не видеть этой фирменной ухмылочки Егора. Он, конечно, замечательно ко мне относится, но просто физически не может отказать себе в удовольствии вогнать меня в краску.

Металлические набойки гулко цокали по мраморным ступеням. Этот этаж был последним. Выше – только технический и некое подобие чердака. Казалось, сюда вообще редко кто забредает, хотя, я ещё помню, как в детстве мы занимались в одном из этих проходных залов. Ну, если честно, не столько занимались, сколько играли в догонялки и прятки. Особенно – в прятки, потому что такое количество ниш и колонн, казалось, было создано специально для этой игры.

Я зашла в уборную. Всё чисто и вымыто, пустые мусорные вёдра. Уж кто-кто, а уборщицы сюда явно захаживают. Я умылась – щёки просто огнём горели. Вот мерзавец этот Егор. Надо будет придумать для него достойный ответ. Если бы не Инга, с которой у нас были вполне дружеские отношения, я бы уже давно ему что-нибудь сказала – в его же стиле. Ну, да ладно.

Через несколько минут я уже шла обратно, к лестнице. До сих пор не знаю, что заставило меня пройти мимо неё и направиться к витражному окну – как раз в том зале, где я ещё ребёнком играла в прятки. Я настолько погрузилась в свои размышления, что ничего не видела и не слышала – хотя, вряд ли даже весь спектр тревожных сигналов от всех органов чувств смог бы уберечь меня от того, что случилось потом…