Я брожу, как в
тумане, ничего не замечая вокруг. Тыняясь по квартире, я натыкаюсь на мебель…
все выступы, углы, дверные косяки – всё моё, ни одна деталь интерьера не
осталась обделённой вниманием. А на мне в результате живого места не осталось.
Но все эти синяки и ушибы – ничто по сравнению с душевными ранами. Как что-то
настолько эфемерное может приносить такую реальную, физическую боль?
Три недели
прошло… Всего-навсего три недели, а такое впечатление, что три года… Время
тянется мучительно медленно, каждый новый день лишь усиливает ощущение полного
собственного бессилия. Кажется, что меня всё глубже и глубже затягивает в
какую-то дыру, из которой нет возврата. Возможно, кто-нибудь назвал бы это
место ёмким словом "жопа". Но, в отличие от нынешней ситуации, из
того места есть какой никакой, но выход…
Наверное, это
всё-таки какая-то изощрённая кара свыше. За всё хорошее, так сказать.
Вспоминались и былые "подвиги", и то, как я читала романы о
безответной любви и удивлялась, какие же недалёкие дуры все эти героини –
вместо того, чтобы взять ситуацию под контроль, зачем-то страдают, убиваются… А
теперь сама оказалась на их месте.
Я считала, что
никогда не смогу никого полюбить. Убедила себя в этом и свыклась с мыслью, что
этого мне просто не дано… Жила с этим убеждением и попутно делала больно другим
людям. И что теперь? Теперь я благополучно прочувствовала на собственной шкуре
все прелести влюблённости. Безответной. Ладно, хрен с ней, со взаимностью… Но
видеть, что для человека, которому готова отдать всё, я – не более, чем пустое
место… это превыше моих сил.
Три недели
прошло с того злополучного дня. Лучше бы я тогда замёрзла, честно. Зачем ему
понадобилось вытаскивать меня оттуда? Чтобы теперь тотально игнорировать? Чтобы
за все эти три недели ни разу не сказать мне ни слова… даже не взглянуть в мою
сторону?
В последний раз
мы с ним говорили по дороге домой. Хотя… то, что за всю дорогу мы едва ли
перекинулись десятком слов, разговором можно назвать лишь с большой натяжкой.
* * *
После той милой
и содержательной беседы за чашечкой чая, когда мы вышли в прихожую, Руслан
Андреевич помог мне надеть куртку… да, манеры – превыше всего…
Потом мы лифте
спустились в гараж, где, призывно поблёскивая в свете галогеновых ламп,
дожидалась своего хозяина бордовенькая восемьсот пятидесятка.
Теперь, после
всего того, что мы наговорили друг другу, эта поездка домой казалась мне
форменным издевательством.
В любое другое
время я бы погладила машину по сверкающему боку… В любое другое время я бы
пищала от восторга и дрожала от предвкушения… Я всего раз ездила на такой
машине, но запомнила этот единственный раз на всю жизнь… Но сейчас я была
слишком подавленной, чтобы испытывать хоть какую-то тень положительных эмоций
от предстоящей поездки на этой красотке…
Пикнула
сигнализация, машина моргнула габаритами… Мой наставник галантно открыл для
меня пассажирскую дверь… Ещё чуть-чуть – и я разрыдаюсь. Он специально так себя
ведёт, чтобы ударить побольнее?
Отвлекаясь от
съедающих меня изнутри эмоций, я снова сосредоточилась на деталях. Кожаный
салон… Устраиваясь на сиденье, я изучала приборную панель. Бортовой компьютер,
автоматический климат – естественно, двухзонный. В общем, полный фарш. А коробка
передач – механическая. Как интересно…
Заурчал
двигатель, и спустя полминуты меня обдало волной очень горячего воздуха.
Регулятор температуры на стороне пассажира был выведен на максимум. Плюс, обдув
на полную мощь… И подогрев сидений тоже. Он что, сварить меня решил?
Не успела я
потянуться к панельке управления климатом, как Руслан Андреевич опередил меня,
выставив двадцать два градуса. Я хмыкнула. Пойдёт. Затем он отключил подогрев
сидений. Мне ничего не оставалось, кроме как откинуться на спинку кресла.
Краем глаза я
наблюдала за ним. Водит уверенно, но не агрессивно. Я с удивлением
обнаружила, что сейчас мне совершенно не страшно находиться в машине. Наверное,
дело в том, что это – именно этот автомобиль. А мысль о том, что, может
быть, на меня так подействовало его присутствие, я запинала
глубоко-глубоко…
По моим прикидкам, мы были в центре города.
Окончательно я в этом убедилась, когда мы вырулили на Московский проспект. Я
неплохо запомнила эту улицу: она очень широкая – по три, а местами и четыре
ряда в одну сторону – а ещё по ней ходит маршрутка от нашего дома и почти до
папиной работы.
И я совсем не
удивилась, когда за одним из оживлённых перекрёстков на меня плавно накатили
уже ставшие привычными ощущения… Кажется, я даже не подала виду, что мне
немного поплохело, но в этот момент мой наставник на мгновение оторвал взгляд
от дороги…
Ни хрена ему не
ясно. В этот раз на самом деле терпимо. Головокружение, лёгкая тошнота… Всё,
как обычно, но не так ярко выражено. И довольно быстро прошло. Интересно, от
чего это зависит?
Едва он
затормозил возле моего дома, я отстегнулась и сразу же открыла дверь. Сидя к
нему вполоборота, выдавила всего одно слово.
– Спасибо. – В
ответ он кивнул…
Оказавшись дома,
я быстро искупалась под душем и рухнула в постель, чувствуя себя совершенно
разбитой. Но, не смотря на это, сон не шёл. Я лежала и прокручивала в голове
события последних часов, и никак не могла понять причины столько резкого
изменения его поведения. С чего он взбеленился? И при чём здесь то, ревную я
или нет? Почему именно это его так задело? Заработав головную боль, но
нисколько не приблизившись к ответам на свои вопросы, я забылась беспокойным
сном.
Мне снилось, что
я под палящим солнцем бреду по пустыне, мне в лицо дует раскалённый ветер и
очень, очень жарко… Потом я оказалась связанной. Мне было жарко, и я пыталась
вырваться из тесного плена… А потом вдруг оказалось, что я барахтаюсь в
одеялах, раскрываюсь, сбрасываю их, а кто-то снова и снова укрывает меня. А
потом меня спеленали, закутав в одеяла как маленькую. И этот кто-то всё время
пробовал губами мой лоб…
Я проснулась на
мокрой от слёз подушке. Голова звенела, как пустой чугунок. Когда я медленно и
печально – как один небезызвестный продукт жизнедеятельности, барахтающийся в
проруби – выползла на кухню, мама сказала, что мне звонила Леся. Добавив
буквально следующее: "Не наобщались, что ли?"
Рассказывая
подруге о произошедшем, я не выдержала и расплакалась – так противно на душе было.
Леся вообще
ничего не поняла из моего сбивчивого рассказа. Она-то уже успела за меня
порадоваться – когда вчера вечером ей позвонил Руслан Андреевич и сказал, что я
переохладилась и останусь у него, попросив подыграть "легенде". А
потом, перед сном, её мама зашла к ней в комнату и выдала буквально следующее:
"Спокойной ночи, девочки…"
К слову,
переохлаждение не прошло для меня бесследно. До воспаления лёгких дело, к
счастью, не дошло, а вот простуду я схлопотала. И придатки застудила. И ещё
циститом обзавелась для полного счастья. Это ж надо быть такой дурой…
В общем, неделю
я проболела. Лежала кверху исколотой попой – с магнезией могут сравниться
только витамины группы "B", но их по десять
кубов не колют – и наматывала сопли на кулак. А эти забеги до туалета и
обратно… А сам процесс… Такое ощущение, что почки, сговорившись, решили
вырабатывать кислоту, чтобы отомстить своей безалаберной хозяйке…
На следующих
выходных Леся принесла конспекты. Хорошо, что к тому времени цистит уже
подлечили. Теперь писать было уже не больно, зато страшно. В том смысле, что
ночной поход в туалет теперь превращается в пытку не из-за болезненности
процесса, а из-за вернувшегося страха темноты. А я-то уже размечталась, что мне
удалось перебороть его. Наивная. Никуда он не делся – вот он, родимый. Только
теперь он подогревается фактами.
Лекция, которую
я прогуляла, валяясь в сугробе, была посвящена мифам. И их сопоставлению с
реальным положением вещей. Как выяснилось, с этим всё не так-то просто… И часть
того, что принято называть "выдумками", на самом деле не на ровном
месте возникло, и не является плодом чьей-то больной фантазии…
Например, помимо
видимого, есть ещё то, что мы не способны увидеть – в лучшем случае, только
ощутить отголоски, почувствовать какие-то изменения. Наиболее распространённый
пример – ментальные сущности. Лишённые материальной оболочки, они тянут
жизненную энергию у людей и нуждаются в постоянной подпитке. Их способен
почувствовать далеко не каждый – впрочем, и навредить они способны далеко не
всем, поскольку предпочитают ослабленных людей. А селятся они обычно поблизости
от своих жертв, чаще всего – непосредственно в их квартирах. Чем не приведения
из легенд?
А оборотни – чем
не многосущие? А тёмные жаждущие… Кровососы.
А на последней
лекции они почти ничего не писали, потому что наши мальчики начали
расспрашивать про катакомбы и ныть о своём желании непременно попасть туда. И
как можно скорее. Леся, смеясь, красочно описывала, как наша "гламурная
кошатина" – кажется, её Наташей зовут – и присоединившаяся к ней Лариса
(куда ж без этой шалавы?) довольно громко протестовали против этой
"экскурсии". А мотивировали они своё нежелание спускаться в катакомбы
тем, что у них, дескать, нет подходящей одежды… Дуры…
Ещё Руслан
Андреевич пообещал, что после Нового года потихоньку начнётся так называемая
"полевая практика"… Очень интересно.
* * *
Ладно… Пусть
первая неделя не считается – её я проболела. Тогда перед пятничной лекцией мы с
Лесей сорок минут висели на телефоне, обсуждая, что она ему скажет… А он
даже перекличку не устроил – просто молча отметил присутствующих, едва взглянув
на группу… На перерыве он подозвал Лесю к себе и поблагодарил за помощь. И
ничего не сказал по поводу моего отсутствия…
Выйдя после
болезни, я с замиранием сердца ждала встречи с ним. А он… Он вёл себя, будто я
– пустое место. Складывалось такое впечатление, что я просто перестала для него
существовать. И мне всё чаще казалось, что я на самом деле перестаю
существовать… Почему так больно?
Лучше бы он
продолжал свои издёвки… Вызывал бы меня "на ковёр", читал нотации…
Что угодно, но только не этот полный игнор.
Дура! Меня
раздражало, когда он выделял меня из общей массы, когда я становилась объектом
его насмешек… Тогда я думала, что ничего не может быть хуже. Оказывается,
может. А ещё я мечтала, чтобы всё это закончилось, чтобы он оставил меня в
покое…
Теперь он не
подкалывает меня, не отпускает в мой адрес своих двусмысленных шуточек. Он
вообще не замечает меня. Всё так, как я хотела. "Желания имеют дурное
свойство сбываться…"
Но ведь такое
его поведение – это всего лишь следствие чего-то… Чего? Что изменилось? Я не
могу понять причины такой резкой перемены в его поведении. Что его так
задело?.. Что я упустила?
Почти каждый
раз, приходя на кафедру, я вижу там его. Вот только он, кажется, при
этом не видит меня… Я бьюсь об эту стену безразличия – и ничего не происходит.
Совсем ничего. Максимум, чего удалось добиться – это лёгкий кивок в ответ на
моё приветствие.
А на последнюю
лекцию я демонстративно опоздала. В лучших традициях – нагло, без стука
ввалилась в аудиторию и ждала хоть какой-нибудь реакции. А он… он просто
продолжил рассказ, даже не сбившись. Как ни в чём ни бывало. Потом, дома, я
весь вечер проплакала от собственного бессилия.
Ещё что мне
бросилось в глаза, когда я пришла после болезни – это перемены в поведении
Ларисы… Теперь она вела себя… слишком самоуверенно? Будто… будто весь мир у её
ног. А ещё эта крыса постоянно лыбилась, как крышка от параши. Придушила бы
суку. Цветёт она и пахнет… Королевой себя возомнила… Неужели?.. Нет. Не могу –
и не хочу – об этом думать.
На экологии нам
показали карту нашего города. Не обычную, естественно. Три безобразные кляксы
радиационного загрязнения, ещё с пяток – химического. Вот, оказывается, как на
самом деле обстоят дела с Физико-Техническим Институтом… И с Институтом Ядерной
Физики – тоже…
А ещё на той
карте были какие-то странные пометки. Когда Максим спросил про них у
преподавательницы, та пространно ответила, что это – очаги. А вокруг каждого
очага – аномальная зона. Но нам пока рано говорить об этом, потому что
большинство из них никогда не проступают в наш мир…
