* * *

Сидя за обеденным столом, я не знала, куда себя деть. Руслан Андреевич устроился напротив и с интересом наблюдал за мной, положив подбородок на переплетенные пальцы рук. Наверное, ему было забавно наблюдать за мной, поскольку с его губ не сходила лёгкая полуулыбка.

Чтобы хоть чем-то себя занять, я начала помешивать предложенный им чай. Повисшую тишину лишь изредка нарушал звон, когда я задевала ложечкой дно чашки. Я не знала, что сказать. А он, кажется, ждал от меня каких-то слов… Неловкое молчание затягивалось.

– Алиса, а вас не смущает, что ваши родители могут волноваться за вас? – Ровный тон. Пытливый взгляд…

– Я им позвоню! – Вот он, мой путь к спасению! А ему скажу, что меня срочно хотят видеть дома…

Его взгляд красноречивее любых слов сообщил о том, что он основательно усомнился в моих умственных способностях.

– И что вы им скажете?

– Эээ… ну…

Об этом я как-то и не подумала. Мама с папой, наверное, с ума сошли от неизвестности. А тут я… Какое-то время он молча наблюдал за мной, а потом, видимо, мысленно махнул на меня рукой.

– Ваши родители уверены, что вы заночевали у подруги. К слову, её родители считают так же. – Внимательный взгляд. Он наблюдает за мной, ждёт чего-то… Моей реакции на свои слова?

– А зачем вам вообще понадобилось привозить меня сюда?

По выражению его глаз трудно что-либо прочесть. Он пожал плечами.

– А вы бы предпочли, чтобы незнакомый дядька принёс вашим родителям слегка подзадубевшее тело их дочери? Так, по-вашему, было бы лучше?

– Ну… да нет, наверное. – Господи, что я мелю? "Соберись…"

– А теперь – просветите меня, какая вселенская несправедливость подвигла вас принять решение замёрзнуть? К слову, вы чудом ничего себе не отморозили, а могли бы… И что дёрнуло вас заняться этим именно во время моей лекции?

Всё тот же ровный тон – таким можно бесконечно разглагольствовать о погоде, поддерживая светскую беседу…

– Ничего я не решала. Я… я гуляла просто.

– Как трогательно. Гуляли себе, гуляли, и тут у вас внезапно приключился рецидив суицидальных наклонностей…

– Что?.. Какой ещё рецидив?!

Он смерил меня взглядом, задержавшись на моих руках.

– А на что похожи шрамы у вас на запястьях?

Я тупо уставилась на свои запястья, исчерченные сеткой тёмных штрихов. Когда он успел их рассмотреть? Они ж уже почти сошли, и немудрено – за полгода-то… Я снова принялась старательно помешивать ложечкой чай, изображая глубокую задумчивость. Мне нужна всего пара минут, чтобы собраться…

– Блины. – Я, наконец, оторвала взгляд от чашки. Мне удалось взять себя в руки и спрятать эмоции за непробиваемым щитом. И теперь я готова поиграть с ним в его игру... "Раскрытая книга…" Так он меня назвал тогда? Ну-ну…

– Что?! – Он нахмурился. Ждёт подвоха? Правильно делает… хотя, в данном случае – совершенно напрасно.

– Блины жарила. Когда переворачиваю их – постоянно задеваю запястьями край сковородки. А вы что подумали? – Чистая правда, к слову. Поверит, или как обычно?

– А я, Алиса, подумал, что от девушки, развалившейся по такому морозу в сугробе посреди безлюдного парка, можно ожидать чего угодно. Так что вы там делали?

– Лежала. – Я невинно захлопала ресницами, в то время как в груди всё сжалось. Спасибо спорту, что он научил меня улыбаться, во что бы то ни стало.

– Лежали, значит? – Каким бы скептичным не был его тон, чёрта с два я откроюсь.

– Лежала. – Я твёрдо встретила его взгляд. Что-то подсказывало мне, что если я не справлюсь с собой, всё закончится очень и очень некрасиво…

"Как бы больно и обидно не было… Стойте на своей ступени пьедестала и улыбайтесь…" Слова тренера прозвучали у меня в ушах так чётко, будто он только что произнёс их… Мне было тринадцать, когда нас с Вадимом впервые откровенно "засудили" на крупном турнире, дав третье место – и это при том, что даже соперники считали нас бесспорными фаворитами… Тогда все громко возмущались, а я закатила грандиозный скандал, отказываясь выходить на сцену для награждения… Тот раз стал моим первым и последним прилюдным выражением чувств. Потом ещё не раз возникали спорные ситуации, порой – нелепые, но от этого не менее обидные… когда-то ошибались мы, иногда нас подставляли, но я больше никогда не повторяла этой ошибки – стояла под вспышками фотокамер, гордо расправив плечи, и улыбалась. Всегда. Чего бы мне это не стоило. Слёзы в подушку и даже успокоительные – это всё было потом, когда никто не видел. Но на публике… на публике я всегда держалась отменно. И сейчас смогу.

– Хорошо. – Он всё-таки заговорил первым. – А зачем вы там лежали?

– Гуляла…

– Хватит. Мы, конечно, можем сейчас поиграть в "верю – не верю", вы будете неубедительно убеждать меня, а я буду делать вид, что пытаюсь вам поверить… но дело так и не сдвинется с мёртвой точки. Я уже и так понял, что вы упрямая. Так что, давайте опустим эту часть разговора и вы просто расскажете мне, что вас беспокоит.

– Да ни что меня не беспокоит.

Кажется, я переиграла… Легкомысленный щебет никогда не получался в моём исполнении убедительным. Блин!

– Алиса, вы, конечно, можете сколько угодно считать себя самой умной и хитрой, но ваши поступки говорят об обратном. Итак?

– А можно, я сначала задам вам вопрос?

– Попробуйте.

– Как вы меня нашли?

Не может этого быть! Неужели мне удалось смутить его? Так… Неужели я нашла уязвимое место?

– У нас есть свои методы… – О которых он, естественно, не пожелает распространяться…

– Почему вы никогда мне ничего не рассказываете? Почему я обо всём узнаю от других? – Так… Обиженно надувать губки, пожалуй, не стоит. Слишком наигранно получается…

– Вам мало лекций? – Он решил подыграть мне? Как бы там ни было, а крайнюю степень недоумения он изобразил мастерски… Захотелось встать и аплодировать стоя.

– Да при чём тут лекции… – Получилось несколько раздражённо, надо бы мягче. – Рассказывать можно всё, что угодно. Если вы хотите, чтобы вам верили на слово, так, может, было бы неплохо разок показать что-нибудь, чтобы хоть как-то подкрепить эту веру? – А вот это было вполне искренно…

– И что я должен вам показать?

– Ну… не знаю даже. Ольга Анатольевна показала Лесе фокус с "искрой". И, наверняка, не только это…

Он хмыкнул.

– Алиса… сомневаюсь, что смогу продемонстрировать вам что-нибудь, хоть отдалённо напоминающее по зрелищности "фокусы", – это слово он выделил особо язвительным тоном, – боевого мага.

– А вы…

– Я – не маг. И не когда им не был.

– А…

Он пристально посмотрел на меня. Затем едва заметно улыбнулся. Кажется, напряжённость пошла на убыль.

– Попробуйте угадать.

Я просто сидела и смотрела на него широко открытыми глазами. Такого поворота разговора я не ожидала. Он истолковал моё молчание по-своему.

– Подсказку? Я не могу поделиться с кем-нибудь силой.

– Так вы… этот… – Почему-то я стеснялась произнести этот термин.

– Avidus. Жаждущий. Знаете, Алиса… Когда я вас нашёл, то на какое-то мгновение мне показалось, что я опоздал. Это ваша подруга научила вас маскировать ауру?

– Что значит то первое слово? И… Что делать?

Он потёр лоб. Красноречивый жест, недвусмысленно говорящий: "Что ж ты такая тупая-то, а?"

– Знаете, Алиса… я, наверное, сделаю всё-таки лично для вас исключение… – Помимо насмешки в его взгляде проскользнуло ещё что-то, что снова заставило моё сердце учащённо забиться. – Будете зубрить латынь.

– Нееет… – Выдохнула я. Он не сделает этого!

– Да. Так и сделаем. А что касается маскировки ауры – её можно приглушить, заставить выглядеть "тлеющей". Мы пользуемся этим, когда хотим слиться с толпой. Людям, конечно, всё равно – они не видят ауры, но вот себе подобных обдурить можно. – Он сделал паузу. – Видимо, эта защитная реакция включилась сама по себе. Такое иногда бывает. А то, боюсь, в противном случае кто-нибудь успел бы добраться до вас раньше меня…

– Вы специально меня запугиваете?

– Нет. Просто, вам нужно быть осмотрительнее. И не прогуливать занятия. Думаю, если бы вы прослушали последнюю мою лекцию, вам бы расхотелось в одиночестве блуждать по территории бывшего кладбища… Да и в любом другом месте тоже.

– Что? Какое кладбище, вы же сами сказали, что там – парк!

– Алиса, а вам никогда не казался странным то факт, что в нашем городе слишком много парков? Причём, не где-нибудь на окраинах, а в центре… возле метро… там, где участки под застройку могли бы принести колоссальную прибыль.

– Да я как-то не задумывалась никогда…

– Так вот, в этом городе – как и в большинстве других – парки разбиты на тех участках, где нельзя строить. Иногда это – заболоченные почвы… Но данном случае, подавляющее большинство – территории бывших кладбищ. И хорошо, если кладбищ, а не братских могил. – Он задумчиво посмотрел в окно. От его тона у меня мороз по коже пробежал.

– А там что… кто-то водится?

– Нет, просто никто не знает, какую заразу можно выкопать из этой земли. Оспа, тиф, чума… Первая половина прошлого века, военные и послевоенные годы… Люди гибли сотнями. Думаете, кто-то заботился о том, чтобы установить причину смерти каждого? Их едва успевали хоронить… Ладно, речь сейчас не об этом…

Он замолчал. Когда стало ясно, что он не собирается продолжать, я, осмелилась задать следующий вопрос.

– А о чём?

– О том, что вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что мне доставляет удовольствие бегать за вами непонятно где и пытаться предугадывать ваши дальнейшие действия. Нет, я, конечно, всё понимаю – молодость, игра гормонов… Но пора бы и меру знать. – Он злится? С чего бы это?

– Ладно. Хорошо. А зачем вы тогда меня выбрали, раз вам настолько неприятно со мной возиться?

– А кто вам сказал, что я вас выбрал?

– Ааа…

– Алиса, вы слишком часто выдаёте желаемое за действительное. И, кстати, не думайте, что я забыл о ваших прогулах.

Теперь уже я внимательно наблюдала за ним, ожидая продолжения.

– В двух словах: ещё раз прогуляете мою лекцию – и зубрение латыни покажется вам цветочками. – Его что, настолько задевают мои прогулы?

– Угрожаете?

– Предупреждаю. – Этот многообещающий тон сулил райское наслаждение – или все муки ада в одном флаконе. И что-то мне подсказывало – учитывая ситуацию, наверное, это всё-таки был здравый смысл – что первое мне явно не светит. Окончательно смутившись, я попыталась сменить тему.

– Можете рассказать мне, кто я?

– Алиса, ваша неспособность анализировать очевидные вещи просто поражает меня. Неужели вы до сих пор ничего не поняли?

– Я думала… но ничего не сходится. Выброс энергии, жажда…

– Алиса, вы – демиург. С очень высоким потенциалом… Догадываетесь, к чему я веду?

– Что, правда? А как так… И что мне теперь делать? – Он шутит? Разыгрывает меня?

– Выдохнуть. – Он усмехнулся. – На эту тему мы с вами поговорим чуть позже. А пока… прислушайтесь к моему совету, на лекциях мы этот аспект не затрагивали… – Он задумчиво посмотрел куда-то мимо меня.

– Какому совету?

– Осторожнее с желаниями, они имеют дурное свойство сбываться.

– А почему "дурное"?

Очень красноречивый взгляд из разряда "откуда ж ты взялась-то такая на мою голову?"

– Потому что вам может не понравиться способ… И цель далеко не всегда оправдывает средства…

К сожалению, его последнюю реплику я просто пропустила мимо ушей, полностью сосредоточившись на магическом сочетании двух слов: "желания" и "сбываться"… Моё воображение тут же услужливо нарисовало пару-тройку пикантных изображений… Ох, знал бы он, чего я хочу… Нет! Не надо!

Я быстро взглянула на него – убедиться, что он не догадался, в каком направлении уплыли мои мысли. Я вовремя себя одёрнула или…

Он продолжал внимательно разглядывать меня, а в его глазах плясали искорки. Казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос.

– Что вас так рассмешило? – Он же не умеет читать мысли, правда?

– Вы так забавно ведёте себя…

– Вам забавно? Вы непонятно что со мной сделали, и вам забавно? – Что делать, если тебя припёрли к стенке? Раздеваться – неправильный ответ. Правильный – нападать.

– А что я, по-вашему, с вами сделал? – А глазки-то честные-честные…

Я густо покраснела, сосредоточившись на разглядывании кружащихся чаинок у себя в чашке. Блин! Не быть мне разведчиком…

Он всё-таки не выдержал и рассмеялся.

– И не надейтесь.

– Что?

– Алиса, почему вы постоянно порываетесь в чём-то меня обвинить?

– Нет, ну, а что надо сделать, чтобы узнать, что у девушки… – Я запнулась на полуслове и покраснела ещё сильнее, если это вообще было возможно. Да что ж за день-то такой, а?

– Ммм… "Эти дни"? Обострённое обоняние, не забыли?

– От меня воняет? – Язык мой – враг мой… Особенно, когда действует в обход мыслительного органа…

– Я этого не говорил. Просто запах меняется…

– Я вам не верю. – …А в роли мыслительного органа у меня выступает задница…

– Алиса, за кого вы меня принимаете? Хотя, с вашим-то кругом общения… не удивительно. Так вот, дорогая моя: ни один уважающий себя человек не воспользуется бессознательным состоянием женщины. Потому что, это – гнусно. Не говоря уже о низости и подлости... А в данном случае – ещё и негигиеничности.

Скотина! Чего бы он ни хотел этим добиться, одно у него точно получилось – разозлить меня…

– Другое дело, когда женщина сама на вас запрыгивает, правда? – Умильным голоском поинтересовалась я. – Воспользоваться тем, что вам настойчиво предлагают – это не подло и низко. Это – весьма практично, не находите?

– Я что-то упустил?

– Ха… И вы ещё спрашиваете. Вы – человек, упрекавший меня в неразборчивости! О, да… Вы, как я посмотрю, очень разборчивы. Не говоря уже о профессиональной этике…

– Алиса, а почему вы вдруг затронули эту тему? – В непонятки решил уйти? Ничего, сейчас я тебе всё объясню…

– А почему бы и нет? Вы же лезете в мою жизнь.

– Я – ваш наставник. Мне положено лезть – как вы выразились – в вашу жизнь. К слову, если вы думаете, что мне это доставляет удовольствие, то глубоко ошибаетесь. А заниматься этим мне приходится исключительно для вашей же пользы.

Лицемер.

– А может, я не хочу лишиться столь заботливого наставника. Как вы думаете, какой будет реакция ваших коллег на ваши… кхм… отношения со студентками?

– И какие у меня, по-вашему, отношения со студентками?

– Ну… личные. – Я немного поостыла, смутившись. Каким-то непостижимым образом разговор пошёл не совсем так, как я планировала…

– Личные – это какие?

– Когда я говорю "личные" – это значит – "очень личные". – Я очень внимательно наблюдала за его реакцией и ровным счётом ничего не увидела. Или он – прекрасный актёр, или… на самом деле не понимает, куда я клоню. Ставлю на первое.

– Алиса, Алиса… Называйте вещи своими именами. Хватит бросаться туманными намёками.

– Ну… – Почему-то мне резко расхотелось продолжать беседу в этом направлении, но я уже слишком многое ему высказала. И, судя по его выражению лица, на этот раз он не собирается спускать ситуацию на тормозах.

– Молчите? Что ж… Надо понимать, "очень личные" – это "интимные"? Насколько интимные, а? Что, Алиса, язык не поворачивается произнести слово "трахаться"?

– Вы…

Его улыбка сошла на нет – как и не было.

– Я ещё не закончил. Так вот, чтобы раз и навсегда расставить всё по своим местам – и больше не возвращаться к этому разговору – попытаюсь объяснить понятным вам языком. Я вас трахал?

– Ещё чего не хватало!

– Я уже заметил, что вам этого очень не хватает. Но – не судьба. Вы не в моём вкусе. Поэтому, можете успокоиться – как я уже говорил, вам ничего не грозит. – Пренебрежительный тон… и слова, ранящие в самую душу… – Так вот, возвращаясь к вашим обвинениям: то, кто кого трахает, касается только непосредственных участников процесса. Вы себя к ним не причисляете. Из чего следует вполне логичный вывод: это – не ваше дело. Доступно объяснил? Вопросы будут?

Тварь. Просто тварь. Видимо, буря эмоций отразилась на моём лице, поскольку он нехорошо улыбнулся. Торжествует. Празднует победу…

– Скотина!

Он просто пожал плечами.

– Бывает… Но ведь и вы – далеко не подарок, правда? – Произнёс он сладким голосом.

Рано радуешься… Ну, что ж… Нужно доводить начинания до конца – какими бы бредовыми они не были.

– Ну и как, Лариса настолько хороша, насколько хочет казаться? – Мой голос не дрогнул, и – сама поражаюсь – прозвучал почти так же сладко, как и у него…

А его взгляд хлестнул меня почище пощёчины. Что-то вспыхнуло в его глазах, но оно исчезло раньше, чем я смогла узнать это. Казалось, на какое-то мгновение он потерял контроль над своими эмоциями… Но только на мгновение – а после его лицо снова приняло скучающе-невозмутимое выражение. И всё же… Пусть на мгновение, но я пробила его.

– Ах, вот, значит, к чему была вся эта песня… Вы, оказывается, не за себя переживаете, вам за державу обидно… – Я съёжилась под его взглядом – казалось, он прожигал меня насквозь.

– Хм… И почему же этот вопрос так вас беспокоит? – Лилейный голос. Скучающий вид… Боюсь представить, что за этим кроется…

Он задумался? Или мне кажется? Он прикрыл глаза. Выдохнул. Я сидела, всматриваясь в его лицо и боясь пошевелиться, не позволяя себе даже дышать…

Мы просидели так бесконечно долго. Я – затаившись и практически не дыша, он – прикрыв глаза. А вот когда он открыл их, я прочла там догадку. Понимание.

– Алиса, да вы, никак, ревнуете? – Бесцветный, усталый голос, лишённый каких бы то ни было эмоций.

– Делать мне больше нечего. – Я отвела взгляд. Эта битва проиграна.

…Тягостное молчание затянулось, казалось, на целую вечность.

– Я… пойду? – Тихо, нерешительно, не поднимая глаз спросила я.

– Я вас отвезу.