Стас, шел по проулку в направлении Вовкиного двора, усердно футболя перед собой мяч. Не доходя пары метров до калитки, он остановился на заросшей гусятником лужайке перед лавочкой и еще несколько раз перекинул мяч со стопы на колено. Почеканив мяч, он все таки отворил калитку и вошел во двор.

В глубине двора на грядке с огурцами копалась Вовкина мать. Услышав скрип отворившейся калитки она с заметным усилием разогнула спину и устало посмотрела на Стаса.

- Здрасти, теть Люд, - выкрикнул Стас. - А Вовка где?

- Заходи в дом, Стасик. У вас сегодня футбол?

- Да, теть Люд. Уже бежать надо! - последние слова Стас выкрикнул уже скрывшись на веранде. - Вован! Пошевеливайся! Ты что копаешься, как татарская невеста перед смотринами?

Вовка с кедами в руках вышел из хаты и аккуратно поправил тюль на двери, чтобы не налетели мухи.

- Ты что горланишь? Батя спит.

- Пьяный?

- А то какой же? Пусть проспится, а то опять нас с матерью строить начнет.

Стас понимающе кивнул и уже шепотом добавил.

- Все равно пошевеливайся, бля.

Парни, громко топая по ступеням крыльца, выбежали из дома и Вовка, оглянувшись на мать, которая как раз закончила собирать огурцы и с ведром в руке шла к летней кухне, рванул по выложенной плиткой дорожке ей на встречу.

- Ма, поставь. Я донесу.

Мать ласково и устало улыбнулась сыну и поставила ведро с огурцами на землю.

- Спасибо, сынок, - тихо прошелестел ее голос у Вовки над ухом, когда он нагнулся, чтобы подхватить с земли ведро. - Помощник мой.

Вовка широко улыбнулся матери. И она снова ответила ему усталой улыбкой, заправив крючковатыми потрескавшимися пальцами выбившуюся из под черного платка седую прядь волос.

Он еще помнил ее молодой красивой женщиной с неизменной улыбкой на лице, но еще лучше в его памяти запечатлелся тот день, когда она вдруг будто бы в один миг постарела, лицо посерело и покрылось глубокими морщинами, голубые глаза ввалились, а волосы из темно русых стали почти седыми. Тот день, когда его старший брат Витя разбился насмерть на мотоцикле.

- Огурцов совсем мало. Надо бы полить их. Может народится еще что.

- Ма, так у меня сейчас футбол, - замялся Вовка и оглянулся на Стаса.

- Ну так сейчас пока нельзя. А то польешь - и они совсем погорят на солнце. Опосля коров.

- Полью. Ладно, ма. Мы пошли. - Вовка поставил у летней кухни ведро с огурцами и, чмокнув мать в впалую щеку, стремительно двинулся к калитке, где, старательно чеканя мяч, его ждал Стас.

Едва они вышли со двора, Стас выжидательно посмотрел на друга.

- Нуууу... Рассказывай!

- Что именно?

- Ты все таки решил последовать моему совету?

- Бля... - Как же порой было сложно общаться со Стасом по трезвому. Веселый матершиник вдруг становился до отвращения проницательным и въедливым. И никуда не спрятаться, не скрыться от его вопросов. Друг все таки. - Я работаю над этим.

- Наслышан, бля... - лукаво ухмыльнулся Стас.

- Не уверен, что эту крошку стоит во все это вмешивать...

- А кого еще? Она идеальная кандидатура!

- С чего это?

- Ну, как... Внешне ничего так... симпатичная... По возрасту подходит. А главное, приезжая.

- Ну вот при чем здесь последнее?

- Бля, ну ты тормоз... Как при чем? На хера нам нужны распри между местными девчатами! А с приезжей... взятки гладки... ну оттаскают ее наши пару раз за космы, ну пообсуждают какие у нее ноги кривые…

- Они у нее не кривые…

- …и какая она сама блядина... если ноги не кривые, то непременно блядь… а тем временем лето кончится, она уедет до дома до хаты... Откуда она, кстати?

- Из Москвы.

- Ну вот! Уедет обратно в столицу нашей Родины. И все довольны. Так вот! Клеить надо приезжих!

Вовка глубокомысленно хмыкнул не в силах противостоять железной логике Стаса. Да, зачем ворошить осиное гнездо среди местных.

- Я подумаю.

- Думай, только не слишком долго... А то свято место пусто не бывает…

Футбольное поле располагалось на въезде в хутор, и было скрыто от посторонних глаз выжженным на солнце пригорком. Да и само по себе оно носило столь гордое спортивное название лишь благодаря двум ржавым каркасам футбольных ворот, установленным по краям вытоптанной сравнительно ровной поляны в степи, куда по традиции приходили встречать коров или приезжали на обеденную дойку хуторяне из первой бригады.
Сегодня вечером оно совмещало в себе обе функции.

Стас с Вовкой появились на краю поля, когда там уже собралась часть зрителей. Вовка поискал глазами Настю и, увидев ее, чуть слышно чертыхнулся. Она сидела вдвоем со старшей сестрой Стешкой чуть в стороне от поля на выжженном пригорке. Стешку Вовка на дух не переносил. Шальная истеричная баба, которая в те редкие моменты, когда не выясняла с кем-то отношений, уже планировала очередные разборки или плела дурацкие интриги. Настя была совсем другой. Мягкая, улыбчивая, спокойная. Они даже внешне были абсолютно разные - и не скажешь, что родные сестры. Старшая - Степанида - спортивного телосложения блондинка с по-мальчишески короткой стрижкой. Младшая - Настасья (именно так было указано во всех Настиных документах) - миниатюрная, но с по-женски округлыми формами, длинноволосая брюнетка. Совсем разные. Но Стешка имела огромное влияние на Настю. Та наивно полагалась на "огромный" жизненный опыт старшей сестры... И в результате... разбираться с последствиями ее советов приходилось Вовке.

Вот и сейчас, судя по всему, Настя выслушивала наставления сестры, время от времени кивая, но по большей части внимательно изучая ногти на правой руке. Не сложно догадаться, против кого были нацелены в данный момент советы Стешки. Против него, Вовки... ну а кого же еще? Ну что ж, Настенька! Сама напросилась... Малютку Светку, конечно, не хотелось в это вмешивать... Да кому он врет! Хотелось, еще как хотелось! И именно ее! Такую хрупкую, такую незнакомую и так маняще извивавшуюся в подрагивающих вспышках светомузыки Светку...

- Дура ты, Настасья! Послушай старшую сестру! Лучший способ побудить мужика к действию – это ревность. Рев-ность!

- И? К кому в Кругловке ревновать то?

- Было бы кого, а к кому всегда найдется! Вот к Широкову, например!

- Пройденный этап… Было и прошло! Тем более он вчера на виду у всех к той приезжей… Алене, кажется… клеился.

- Дааа, с Широковым ты, конечно, тогда сдурила… Надо было его подольше на сухом пайке держать. На хер было с ним в постель ложиться?

- Ага, а кто советовал?

- Кто?

- ТЫ! Кто пел «Настасья, хватит мужика мариновать, а то на сторону пойдет»… Недомариновала…

- А ведь хорош, подлец. Красавчик! В постели то он как? Оправдывает репутацию?

- Оправдывает, - буркнула Настя и внимательно посмотрела на ногти правой руки.

- Ну, ничё! Мужик дело наживное! Главное не наступать дважды на те же грабли!

- Так чё ж ты мне снова под него лечь предлагаешь?

- Дура! Какой там лечь! Не вздумай! Просто пофлиртовать!

- Да мне на него смотреть после всего, что было, противно!

- А ты не смотри! Просто флиртуй! При Вовике!

- Не хочу с Широковым флиртовать!

- Дура! Бля, жаль нормальных приезжих мужиков нет! Приезжий – идеальный вариант!

- Это почему?

- Ну я ж говорю… ДУ-РА! Представь себе на какой уровень ты поднимешься в глазах кругловской общественности, если за тобой городской мужик увиваться будет…

- Нет нормальных приезжих мужиков!

- Ну, тогда Стас! – Стешка лукаво прикусила нижнюю губу и многозначительно изогнула бровь дугой. – Слушай, сестренка! А это ведь мысль! Стас! И два зайца убиты одним выстрелом!

Настя заинтересованно подняла взгляд на сестру. А ведь это и правда выход!

- Идеальный вариант! Вовка ревнует… при этом ревнует к лучшему другу! И вот уже и пиздец их дружбе. А нам того и надо! Вовик без этого уёбка мигом шелковым станет! ПОВЕРЬ МНЕ И МОЕМУ ОПЫТУ!

Мимо, забавно размахивая руками, прошмыгнул младший брат Лешенька и скрылся за гаражом. Оттуда послышалось какое-то звяканье, а еще через некоторое время мальчишка вывел из-за гаража совсем уже «взрослый» велосипед и ловко просунув ногу под раму, поехал встречать корову к повороту у шестиквартирного дома.

До того, как по главной улице Кругловки – улице Ленина – со стороны бригады погонят коров, оставалось еще не меньше часа, но хуторяне собирались на повороте заранее. Одевали что поновее, помоднее и покрасивее и шли обсуждать последние хуторские новости. Такова традиция и она неискоренима.

Димка и раньше-то скептически относился ко всем хуторским «традициям», обычаям, а тем более приметам, а теперь и подавно. Год, проведенный в Волгограде, не смотря ни на что все таки заставил его почувствовать себя вне всего этого… Не без толики самодовольства ощутить на себе некий вполне осязаемый налет горожанина. Может быть, и не лоск еще, а будто бы порошок для шлифовки.

И тот самый городской налет сам собой повысил ставки. И Димка это чувствовал. Знал. Подсознательно. Высокомерно. Искренне.

И то, что еще год назад выглядело естественным и правильным, теперь казалось мелким и недостойным его, Димки. Может быть, пока что еще и не недостойным, а просто неинтересным… ненужным… несочетаемым с его новой жизнью.

Все эти деревенские девчонки, многочисленные и кратковременные связи с ними, чтобы их количеством потешить свое самолюбие и создать перед окружающими имидж любимчика женщин… деревенского ловеласа…

Ловеласа? Это теперь он – опять же, чтобы потешить свое самолюбие – характеризует себя этим словом… А тогда… в прошлой жизни никаких модных, литературных слов не было… ему просто нравилось быть в центре внимания… В нужном ракурсе!

Сейчас, после года проведенного в Волгограде, приоритеты и ракурсы поменялись. Велика честь быть в центре внимания деревенских баб! Нужно брать не количеством, а качеством.

Вереск, вот он молодец! Уже давно понял это! И для этого ему не понадобился год в Волгоградском лицее. Понял и завязал серьезные… ПОСТОЯННЫЕ ОТНОШЕНИЯ с самой красивой девчонкой Кругловки – ангелочком Маринкой! И теперь фигуры высшего пилотажа показывает именно Вереск, а не Димка Широков.

Самое забавное, что он, Димка, не осознавал этого до вчерашнего дня, до возвращения домой, до встречи с друзьями, до знакомства с… Аленкой.

А вот увидел ее, зацепился взглядом за ее соблазнительные формы, обтянутые черным тесным топиком и коротенькими джинсовыми шортиками и вдруг понял… что клеить надо приезжих. А потом она наклонилась к струе воды, бившей из колонки… Вереск чиркнул зажигалкой, чтобы прикурить. В синеватой черноте ночи вспыхнул крошечный яркий огонек и его, Димкиному, слегка затуманенному алкоголем взгляду открылась вызывающе сексуальная ложбинка девичьей груди. Нет, клеить надо не просто приезжих, а именно ее… Аленку.

На танц-поле в центре круга показывала чудеса хореографии Оксанка Верескова, вокруг нее танцевали подружки: Лешкины двоюродные сестры Маринка и Аленка, Настя и ее неизменная малолетняя свита в лице крошки Лизы, которая вдруг ни с того, ни с сего прониклась неожиданной симпатией к его приехавшей из Питера сестре Аленке, и столь же юной Ирки.

"Ну что за дыра! - пронеслось в голове у Лешки. - Даже замутить и то не с кем!"

Кругловских девчонок Лешка с чистой совестью мог разделить на четыре категории: "родственницы", "уже с кем-то гуляют", "малолетки" и "лучше не связываться"... Собравшиеся на танц-поле олицетворяли собой все четыре.

Маринка и Аленка - его сестры, Настя гуляет с Зубовым, Лиза с Иркой - малолетки из 7го класса. Ну а с Оксанкой лучше и не связываться. Даже если не брать в рассчет ее всем известную влюбленность в Димку Широкова, к ней не подступишься.

И вот он результат: Ему, Лешке, уже 14 лет, а у него мало того, что нет девушки, так он еще и девственник до сих пор! И это, когда на дворе конец XX века, а не какие-то там средние века! И на каждом углу поют про распущенность нравов современной молодежи... Лешка бы и рад был распуститься, но реальная жизнь диктовала свои правила. Оставалось надеяться на лето, а точнее на то, что в рядах приезжих найдется кто-то достойный внимания.