Автобус медленно приближался к конечной остановке. Вдалеке уже показались ветхие, давно нежилые развалюхи, стоявшие на въезде в родной хутор. Димка жадно ловил взглядом знакомые с детства места: старая колхозная ферма, перекресток, бензоколонка, мост через Песковатку, кусочек речушки в камышовых зарослях, импровизированное футбольное поле на пригорке… Его отсюда почти не видно, но Димка то знает, что оно есть. Еще один поворот…Улица Ленина… дворы хуторян по обе стороны от дороги… слева от дороги двухэтажное кирпичное здание детского садика за поблекшим красно-синим забором… поворот на улицу Гагарина… МТМ… колхозная столовая и автобусная остановка рядом с ней.

Чуть в стороне стояла белая отцовская «девятка». Отца Димка увидел не сразу. Тот в ожидании сына, присел на лавочку у столовой и закурил неизменную «Яву». У столовой уже собралось немало народу. В основном родители, встречающие своих детей – студентов, возвращавшихся из Волгограда домой на летние каникулы.

Обычная ситуация для конца июня. Именно с июня на недолгие два месяца Кругловка оживала, наполнялась голосами, смехом и каким-то торжественным и радостным солнечным светом. Возвращались студенты, приезжала на летние каникулы к бабушкам и дедушкам городская молодежь. Со дворов начинали доноситься популярные песенки «Иванушек» и «Руки вверх». То и дело туда-сюда сновали велосипедисты и мотоциклисты.

Хутор эти два месяца засыпал едва ли на пару часов перед рассветом, как будто пытался наверстать упущенное за долгие месяцы запустения.

Димка нетерпеливо скользнул взглядом по салону автобуса. И везде знакомые лица. Со многими он даже заранее договаривался о дате отъезда из Волгограда, чтобы ехать домой веселой дружной, хоть и разновозрастной толпой. До недавнего времени Димка был одним из самых младших в этой компании. Он в отличие от многих своих друзей уехал учиться в город еще 15-летним мальчишкой.

Было страшно и одиноко. По ночам иногда снился мамин борщ, оладушки и сало.

Но он был страшно горд собой. Ведь ему есть чем гордиться. Он смог! На самом деле сам смог поступить учиться в этот дурацкий сельскохозяйственный лицей. Ну конечно, он не планировал в будущем становиться ни агрономом, ни механизатором или еще чем-то в этом роде. Просто надо было с чего-то начинать. И начинать как можно раньше. Раньше уехать в город, раньше стать самостоятельным.

И вот она вымечтанная самостоятельность! В 15 лет он, лучший ученик класса, понял, что ему мало быть лучшим здесь в Кругловке! Мало быть хорошим мальчиком из всеми уважаемой семьи сельских интеллигентов! Мало быть просто симпатичным подростком спортивного телосложения!

Вот она родная Кругловка, степь, школа, сельский клуб с дискотекой трижды в неделю и индийским кино раз в месяц, самые красивые кругловские девчонки, которые даже коров приходят встречать при полном параде, в модных туфлях на каблуках, в новых платьях и с ярко накрашенными губами.

А где-то там, всего-то в нескольких сотнях километров от Кругловки, большие города и уйма возможностей.

Димке казалось, что еще вчера он с отцом ехал в Волгоград сдавать вступительные экзамены в лицей-интернат. Отец только за месяц до поездки купил «девятку», ту самую, на которую Димка сейчас, год спустя, смотрит из окна автобуса. И это была их первая дальняя поездка на новой машине.

Экзамены, кстати, были элементарные. Даже странно насколько гладко все прошло. Успешное поступление, место в общаге… и двери большого города открыты для него. Ну, по крайней мере, Димке так казалось.

Но наступивший сентябрь открыл совсем иные перспективы… В отличие от «дверей большого города», двери общаги оказались наглухо закрыты. Хотя эпитет «наглухо» в отношении данной конструкции казался неуместным.

Димка с отцом стояли напротив двери, покрытой облупившейся, будто полинялой синей краской, и оба одновременно пытались через широкую щель между деревянными панелями высмотреть что же происходит внутри. А ничего не происходило.
У лестницы пустовал стол консьержа, хотя складывалось впечатление, что его покинули всего-то на пару минут. Горела настольная лампа с зеленым пластиковым плафоном, на спинке стула висел серый пуховый платок, на покрытой прозрачным пластиком столешнице лежали очки в старомодной оправе.

Отец еще раз дернул за металлическую ручку, выкрашенную, как и вся дверь, в голубой цвет. Местами краска облупилась, обнажая ржавчину. Особенно она была заметна на двух кривых гвоздях, служивших креплениями. В какой-то момент Димке показалось, что ручка так и останется в мозолистой отцовской руке. Но нет, гвозди выдержали, да и замок, чуть дрогнув, остался на месте.

Отец, кашлянув, отступил на пару шагов назад и, задумчиво окинув взглядом окна второго этажа, достал из кармана помятую пачку «Явы» и закурил. В воздухе повис горьковатый запах сигаретного дыма. Помолчали. Димка поставил спортивную сумку на землю.

- Подождем.

Отец взглянул на наручные часы «Победа», доставшиеся ему от деда. Почти восемь.

- Странно… Должно быть еще открыто.

Минут через двадцать за дверью послышались шаркающие шаги и звук отодвигающегося стула. Димка подхватив сумку ринулся ко входу и не медля ни секунды настойчиво постучался.

Снова послышался скрежет отодвигаемого стула и шаркающие шаги. Парень не сдержался и заглянул сквозь щель вовнутрь. К двери приближалась строгого вида старушенция с огромными очками в пластиковой желтоватой прозрачной оправе на носу и завитыми седоватыми волосами.

Димка отпрянул, сделав шаг назад, и придал лицу равнодушно-доброжелательное выражение.

Послышалось звяканье ключей и скрежет отпираемого замка. Дверь со скрипом приоткрылась и из-за нее выглянула та самая старушка, молча взирая на Димку. Никаких вопросов, никаких приветствий. Просто молчаливо-равнодушный взгляд.
Отец отбросил окурок в сторону и шагнул вперед.

- Не сорить. Подберите окурок, – впервые подала голос старушенция и властным жестом указала на погнутое ржавое ведро, стоявшее в паре метров от входа в здание.

Димка с изумлением взирал на то, как отец подобрал окурок и двинулся в сторону ведра.

- Мы на заселение.

- Оба?

- Нет, только я. – Димка не смог сдержать усмешки, и тут же осознал свою оплошность, едва старушенция одарила его колючим, словно чертополох, взглядом.

- Заходи. Фамилия?

- Широков Дмитрий Алексеевич, - отрапортовал Димка, снова не в силах сдержать усмешки.

Старушенция молча двинулась к своему столу, шумно отодвинула стул и тяжело плюхнулась на него. Деревянный стул с потертой коричневато-серой обивкой жалобно скрипнул под ее весом. Она деловито поправила очки и придвинула к себе лежавшую с краю и привязанную длинной прочной ниткой к ножке стола амбарную тетрадь. Облизав указательный палец, она бережно ее раскрыла и снова вперилась взглядом в Димку.

- Фамилия?

- Широков Дмитрий Алексеевич, – повторил вместо Димки отец.

Еще более бережно касаясь страниц тетради, старушенция перевернула пару листов.

- Ши-ро-ков Дми-трий, - прочитала она по слогам, водя указательным пальцем по написанному имени. – Комната номер 26. На втором этаже в мужском крыле. Это справа от лестницы. – Старушенция натянуто улыбнулась и неожиданно доброжелательно пробормотала: - Добро пожаловать, Дмитрий. Меня можете называть Валерией Валентиновной. Сегодня я ваш ночной воспитатель.

Димка хмыкнул. «Ночной воспитатель» как в детском саду… Или… В голове пронеслась неуместная мысль о «половом воспитании» и воображение нарисовало образ старушенции в кожаном облачении в стиле садо-мазо. Димка брезгливо содрогнулся, представив себе обтянутые черной блестящей кожей жировые складки Валерии Валентиновны. Извращение какое-то. Он же не геронтофил в конце концов… Тааак… срочно надо подыскать какую-нибудь сексапильную лицеисточку и склонить ее заняться его половым воспитанием…

- А завтра? – прервал его размышления голос отца.

Димка оглянулся на него. Тот стоял рядом и постукивал мозолистым пальцем по прозрачному поцарапанному пластику на столе «ночного воспитателя».

- Завтра тоже я. А вот послезавтра… - Старушенция потянулась к потертому коричневому блокноту и, заглянув в него, торжественно объявила: – Послезавтра будет смена Петра Сергеевича.

Вот так все и началось. Многообещающее начало.

В сопровождении отца Димка поднялся на второй этаж и постучался в 26 комнату, откуда доносился раскатистый смех. На мгновение смех прервался, но почти сразу же возобновился. Дверь распахнулась и на пороге появился долговязый парень с темными всклокоченными волосами.

- Ооо! Пацаны, к нам чирика заселили походу! – крикнул он через плечо. – Заходи, пацан! Располагайся, вон твоя койка. И ты, папаша, заходи, не стесняйся.

Димка переступил порог комнаты и осмотрелся. Вполне мило. Выгоревшие желтоватые обои. Четыре кровати, по две вдоль каждой стены, отгороженные двумя шкафами от стоявших у окна четырех письменных столов. На полу по центру комнаты сидели и резались в карты еще два парня. Вполне мило.

Они смотрели на него не то, чтобы пристально, но с вполне ощутимым интересом.

- Дэн, - представился один из них.

- Вован, - бросил через плечо второй.

- Димка.

- Чирик значит, - усмехнулся Вован. – Ну ничё, чирик тоже человек.

В процесс знакомства вмешался отец.

- Молодежь, просветите отсталого «папашу» что есть «чирик» на современном языке? – слова звучали заинтересованно и даже чуть насмешливо. Но, казалось, отец насмехается не над студентиками, а над собой. Все таки отличный у него, у Димки, отец. Выручил! Черт его знает, с чего это он вдруг «чириком» стал. Не выставлять же себя идиотом в первые же минуты знакомства с соседями по комнате.

Дэн расплылся в доброжелательной улыбке, отложив карты на пол.

- Сын твой ведь новенький… десятиклассник… чирик стало быть.

Отец раскатисто засмеялся.

- Ну стало быть чирик. Ладно, Димка, обустраивайся… а я поеду. – Отец обнял напоследок Димку – крепко так обнял, по-мужски, похлопав рукой по спине – и откланялся. И Димка остался в комнате со своими новыми соседями.

Димка пользовался большой популярностью среди женской части лицея. Тоже ничего нового… Уж бабы то его никогда вниманием не обделяли. За этот год он успел завести шесть более-менее серьезных интрижек, это если не считать кучки ничего не значащих перепихонов. Дамочки оказались «одаренными» не только в отношении интеллектуального развития… Но все это было чем-то само собой разумеющимся.

Рыжая Катька правда выбила его ненадолго из привычного ритма своей Большой Любовью. Ну так это ведь ее любовь, а не его. Ему то что? Самой надо было головой соображать… «Одаренная» как-никак. Он ей в пламенных чувствах и любви до гроба не клялся… золотых гор не обещал… Секс – так это всегда пожалуйста, а объявлять себя парой с деревенской дурочкой – это уж избавьте.

Да, временами было весело, тусово и ржачно. Вспомнить хотя бы как они кипятильник от Валвалевны прятали, которая, к слову сказать, оказалась милейшей старушенцией.

Или как Дэн с Вованом двух крошек во время ночной вылазки подцепили и в общагу притащили через окно. Вся общага собралась поглазеть как эти крали карабкались на шпильках по решеткам на окнах первого этажа. А потом оказалось, что у одной «не те дни» и секса не будет… Вторая так не ломалась, хотя лучше бы тоже отказала… После нее половина мужского населения общаги еще долго мандавошек выводила…

И вот учебный год подошел к концу. Впереди еще два с небольшим месяца лета. Дом. Мама. Кругловка. Друзья. Сенокос. Клуб. Тусовки по ночам в детском садике…

Автобус наконец-то припарковался у столовой. Димка еще раз окинул взглядом салон и потянулся за своей спортивной сумкой.