Замела, закружила Метелица,
Перепутала судьбы разные.
Мне и верится, и не верится,
Что в снегах скрыты чувства алмазные...
Размеренно стучат колеса по оледенелым рельсам. В нагретом
вагоне электрички пахнет мандаринами, коктейлями "Трофи" и пока еще
легким перегаром. Из тамбура вместе со стылым дыханием зимы тянет
куревом. Сквозь мутные плафоны потолочных ламп сочится тусклый
желтоватый свет. Монотонно дребезжит обогреватель под сиденьем. Даже
сквозь теплые синтепоновые штаны отчетливо чувствую вибрацию. За окнами
мелькает заснеженный лес. Метель. Стремительно сгущаются мучнисто-сизые
сумерки. На календаре тридцать первое декабря. А праздничного
настроения ни в одном глазу. Хотя пить начали давно. Кто-то неделю
назад. Кто-то с утра... Кто-то с полудня, едва успев выслушать
сенсационное обращение президента - теперь уже бывшего. "Дорогие россияне!.. Я устал... Я ухожу... С Новым годом! С новым веком!"
"Дорогие россияне" растерянно замерли перед экранами
телевизоров. И Вас туда же, многоуважаемый Борис Николаевич! Что
теперь? Всем спасибо... все свободны... Так? Вы нам, конечно, тоже
изрядно поднадоели за последние годы, но... Кто такой Путин? Откуда он
свалился на наши головы? Пока еще не поняли, зато в очередной раз
почувствовали себя то ли на пороге... то ли попросту на обрыве.
Миллениум...
В воздухе витает невнятная тревога. И показное веселье
всем катаклизмам назло лишь усиливает напряжение. Судя по доносящимся
из разных концов вагона дискуссиям, все вокруг возомнили себя
политологами. Какой уж тут Новый год, когда такие дела в нашем
королевстве творятся... А я сегодня утром первый раз в жизни увидела
эпилептический припадок. Какой черт понес меня в 10 утра на продуктовый
рынок? Не могла купить кукурузу с крабовыми палочками по дороге
на вокзал?
...Холод собачий, под ногами ледяные колдобины. Времени в обрез, а я мучительно медленно продвигаюсь в навьюченной пакетами толпе к нужной палатке. Встаю в хвосте длинной очереди, растянувшейся вдоль заледенелой витрины. Нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, рискуя поскользнуться и рухнуть плашмя на радость изумленной публике.
Едва успеваю нарисовать в воображении себя любимую, распластавшуюся в грязном месиве посреди рынка, как впереди раздается характерный шлепок. А потом происходит что-то странное. Очередь приходит в движение - суетливое и бестолковое. Слышу какие-то невнятные возгласы и, поддавшись общему настрою, инстинктивно отступаю назад. Очень вовремя. Стадное чувство иногда тоже бывает полезным, оказывается. Замешкайся я на долю секунды, и стоявшая передо мной грузная дама с огромным количеством пакетов оттоптала бы мне ноги.
Не понимаю, что именно происходит, но все это очень некстати. Не тая раздражения, собираюсь призвать окружающих к порядку и попросить не задерживать очередь, но вдруг в образовавшемся проеме между спинами вижу ее. Замираю с открытым ртом, тут же забыв о прежнем намерении.
- Скорую! - Чей-то крик. - Вызовите скорую!
Совсем молодая девушка в модной серебристой куртке корчится на льду, неестественно изгибая тело в судорогах. Хрипит. Грудь колесом вздымается над асфальтом. Изо рта идет пена. Глаза закатились. Лицо какого-то жуткого синеватого оттенка.
- Это эпилепсия. - Снова невнятный возглас.
- Нужно ложку в рот вставить. Язык проглотит.
- На бок ее переверните! На бок!
А мне страшно. Очень. Невольно пячусь назад, упираюсь спиной в витрину. Руки дрожат то ли от холода, то ли от потрясения. Эпилепсия? Так вот как, оказывается, она выглядит на самом деле. Совсем не так как в сериале про подростков с улицы Деграсси...
- Фейерверки! Петарды! Хлопушки! Бенгальские огни!
- врываются в сознание истошные вопли вломившегося в вагон торговца.
Я-то думала, тридцать первого декабря даже
продавцы фейерверков работают по укороченному графику и уж тем более не
заезжают так далеко... Ошиблась. Кушать всем хочется, а у них перед
Новым годом самая жаркая пора. Мужчина с зажженным бенгальским огнем стремительно
проходит по вагону. Тонкая спица фитиля шипит, искрится,
рассыпается золотыми и серебряными брызгами. Красиво. Взгляд интуитивно
цепляется за этот маленький осколок праздника, провожает его до дверей
и скользит дальше по полупустому вагону. Кроме нашей нежданно-негаданно
притихшей компании почти никого и не осталось.
...Ленка тихонько бренчит на гитаре, уткнувшись близоруким
взглядом с тетрадку с аккордами. Галка мирно посапывает у меня на
плече, стиснув в руках банку с недопитым коктейлем. Васька с Юлькой,
как всегда, сидят в обнимку и о чем-то шепчутся, то и дело улыбаясь
друг другу. Уже хорошо наклюкавшийся Дрюня настойчиво дергает за рукав
то Генку, то Маринку, требуя выпить с ним за Новый год, за новый век,
за Путина, за Ельцина... Да хоть за Буденного - главное, выпить! - Маришенька! - заплетающимся языком умасливает он. - С Новым годом тебя! Солнышко ты мое ясное! С наступающим!
- Дрю-ю-ю-юнь!
- стонет Маринка и пытается отодвинуть подальше от себя протянутую
парнем бутылку с ядовито красной жидкостью - клюквенной настойкой. - Не
могу я эту дрянь пить! Не могу и все! От одного запаха воротит. Еще бы не воротило... Помнится, всего пару дней назад,
поглотив перед новогодней дискотекой в универе не меньше литра этой
бормотухи, наша Маринка признавалась в вечной любви белому фаянсовому
другу в женском туалете, а на утро клялась каждому встречному
поперечному, что до Нового года ничего крепче кефира в рот не возьмет.
Не сдержалась... торжественно завалила вчера зачет по педагогике и
снова назюзюкалась в ближайшем "пьяном дворике" до перерыва в
биографии. Не одна она, кстати. Мы с Галкой тоже неплохо
проспиртовались в честь первой сессии и приближающихся праздников...
Отвратительный тандем - Новый год и сессия! Повальное пьянство в
перерывах между зубрежкой. Издевательство над организмом... Снова перевожу взгляд на Ваську с Юлькой. У них любовь!
Настоящая, как в кино... И, кажется, все остальное их мало заботит: и
сессия, и холод, и то, что время близится к пяти вечера, а мы все никак
не доберемся до дачи... Наверное, если бы рядом со мной был любимый мужчина, я бы
тоже не заморачивалась на пустяках... Только нет его в моей жизни!
Совсем-совсем! Мне вообще кажется, что я никогда больше не влюблюсь...
И от этого так мерзко на душе... а еще немного страшно. Мысли снова превратились в калейдоскоп воспоминаний... Я
над ними категорически не властна сегодня. Глупая! Глупая девчонка!
Живи и радуйся! Новый год! Чудесный, замечательный праздник! Самый
веселый в году! Более того, ты едешь с друзьями на дачу. Вас уже
заждался маленький деревенский домик посреди заснеженного леса...
Попасть туда на Новый год - будто в окунуться в сказку. Добрую, старую,
русскую народную... Пусть даже сказочные герои, в отличие от нас, не
пьют ни клюквенных настоек, ни коктейлей "Трофи", ни "Советского
Шампанского", не украшают стол пластиковыми тазами с оливье и тем более
не взрывают пронизанную чудесами тишину петардами... Словом, живи и радуйся. А нет... Может быть, утренний
"инцидент" на рынке так на меня подействовал или я подсознательно
сравниваю прошлый Новый год с тем, что запланировано сейчас...
Электричка замедляет ход. Из динамиков раздается очередной звуковой коллапс: скрежет, хруст, треск, за которыми почти невозможно разобрать слов. По крайней мере, у меня не получается.
А Васька торжественно громко объявляет:
- Ребят, пакуемся! Следующая наша.
Кажется, уже целую вечность мы стоим на привокзальной
площади под гнутым козырьком автобусной остановки. Метель не
стихает. Сквозь густую пургу с трудом просматривается высокий силуэт
Новогодней елки перед входом в здание вокзала - и то лишь
благодаря разноцветным огонькам гирлянды. Кроме нашей замерзающей
компании, на улице ни души. Все нормальные люди дома сидят, телевизор
смотрят, к Новому году готовятся. А мы все еще пытаемся добраться до
Васькиной дачи. Гадаем, не отменили ли в честь праздника нужный нам
автобус. Ребята откупорили очередную бутылку клюквенной настойки.
Мы с Галкой греемся алкогольными коктейлями "Трофи". Губы пристывают
к жестяной банке. За Галку не поручусь, но у меня - точно. Лицо
покрылось мерзкой ледяной коркой. На бровях и ресницах иней. Пальцы на
ногах на грани обморожения. Не спасают ни теплые сапоги на меху, ни две
пары шерстяных носков под ними.
- Вась, - отбивая зубами барабанную дробь, стонет Галка. -
А если автобусов сегодня больше не будет, то пешком до твоей дачи долго
идти? - Долго, - угрюмо бурчит Васька, вытаскивая из кармана пустой пластиковый стаканчик. - Дрюш, наливай.
- Намекаешь на перспективу встретить Новый год, замерзая на
автобусной остановке? - пытаюсь язвить я. Получается довольно жалобно,
а вовсе не ехидно. - Девчонки, да не паникуйте вы! Сейчас наколдую я вам
автобус. Не сомневайтесь! - Кому оптимизма не занимать, так это Дрюше -
особенно после третьей бутылки. - Крибля! - Залпом опорожняет
пластиковый стаканчик. - Крабля! - Достает из помятой пачки сигарету,
торжественно демонстрирует ее нам и, таинственно улыбаясь, вставляет в
зубы. - Бумс! - Чиркает кремнем зажигалки и прикуривает. - Ну, товарищи
алкоголики, обратный отсчет пошел! Мы мрачно наблюдаем, как Дрюша выпускает изо рта клубы
дыма, как те, раздираемые снежным вихрем в клочья, рассеиваются в
воздухе. - И? - несколько Дрюшиных затяжек спустя фыркает Юлька.
- Подожди! Этот фокус всегда срабатывает. Как только закурю, так автобус приходит.
- Не в этот раз, - бурчит Маринка, но все же не отрывает полного надежды взгляда от дороги.
- Срабатывает не фокус, а закон подлости. И в данную
секунду его апофеозом можно считать именно отсутствие автобуса, а не
наоборот, - язвит Юлька, в очередной раз демонстрируя нам свою
начитанность.
- Ну! За апофеоз! - поднимаю я банку с коктейлем и чокаюсь сначала с Галкой, а затем поочередно со всеми ребятами.
- С Новым годом! - истошно вопит Дрюша. - Лю-ю-юди! С новым счастьем!
- С новым президентом! - смеясь вставляет свои пять копеек Васька.
Мне наплевать на политику, но почему-то сейчас я считаю ее весьма удачным дополнением к праздничному столу.
- Боже царя храни! - ехидно и совершенно не к месту хмыкает Ленка.
- И Дедушку Мороза со Снегурочкой заодно, - принимает эстафетную палочку Маринка.
В снежную высь с оглушительным грохотом взмывается огонек
петарды и тут же рассыпается на мириады золотистых брызг, искрящихся в
колючем вихре снежинок.
- Ура-а-а-а-а-а-а! - вопим в один голос, поднимая вверх
пластиковые стаканчики и банки с коктейлями. - Ура-а-а-а-а! С Новым
годом!
Праздничное настроение стремительно врывается в душу,
сметая унылые нотки со своего пути, словно невесомую шелуху. Как мало
все-таки человеку нужно для счастья. Фейерверки и люди, с которыми ты
можешь не бояться выглядеть глупо. С которыми вовсе не обязательно
придумывать высокоинтеллектуальные темы для разговора. Которые любят и
ценят тебя именно такой, какая ты есть на самом деле - не слишком
умной, не слишком красивой, не отягощенной глубоким внутренним миром и
мощным творческим потенциалом. Какой черт дернул меня в прошлом году принять Машкино приглашение встретить Новый год у нее дома?
И что в итоге?
Я в окружении совершенно незнакомых людей, а заодно под прицелом высокомерного взгляда Машкиной прапрапрабабки, немилосердно взирающей на наше торжество со старинного портрета в массивной раме. Вокруг
горы книг. Ими плотно забиты многочисленные полки на стенах в комнате,
в коридоре, в прихожей. Они шаткими стопками громоздятся на фортепьяно,
поверх шкафов и даже под столом. И это вовсе не какие-нибудь любовные
романы в ярких обложках, а серьезные научные трактаты, редкие издания
по истории культуры и искусства, классика или нечто совершенно
уникальное - книжные раритеты, передававшиеся в Машкиной семье из
поколения в поколение.
Но самое страшное - разговоры. Настолько
высокоинтеллектуальные, что мне остается лишь молча стоять в сторонке,
надеясь, что никому не придет в голову поинтересоваться моим мнением по
затронутой теме. Что бы я могла им ответить?
"Тер-Оганьян? Вроде учится в параллельном классе... Художник? Ну что вы? Какой из него художник? Ах, не тот... Авдей, говорите? Нет, не слышала... А вот ТАК! НЕ СЛЫШАЛА! И про его антирелигиозный перфоманс тоже. Репродукции икон порубил топором? Ого!"
"Мандельштам? Да, конечно, знаю. Значение его поэзии? Вы в своем уме?"
""Доктор Живаго"? Как же, как же... читала... в кратком изложении".
"Кустурица... Хм... Помощь зала? Звонок другу?"
"Товарищи, вам череп не жмет?"
Ой-ой-ой! Выпустите меня отсюда! Хотя бы на лестничную клетку покурить...
Стараясь не привлекать внимания, крадусь к выходу. И
именно в этот момент из прихожей доносится звонкая трель, возвещая о
приходе новых заумных интеллектуалов. Это, кажется, уже перебор... В Машкиной двушке и без них иголке негде упасть. Понимаю, что пора драпать. И не на лестничную клетку, а восвояси. Если повезет, успею попасть на Красную площадь до боя курантов... Открываю дверь, а на пороге Он...
Была ли это любовь с первого взгляда? Вряд ли. Но дара
речи я на пару секунд лишилась однозначно. Все-таки не каждый день
встретишь такого красавчика. А у Машки и подавно. Пронзительно-голубые глаза в обрамлении темных ресниц, худощавое лицо с мужественными, четко очерченными скулами, чувственные губы, сексуальные рельефы мышц, обтянутые тонким трикотажем под расстегнутой настежь курткой.
- Вы к нам? - подозрительно интересуюсь, преграждая гостю вход в квартиру.
- Ага, к Маруське. Саша, - протягивает мне ладонь с длинными изящными пальцами.
- Даша, - неловко отвечаю на рукопожатие, отступая в сторону. - Проходи. Раздевайся. Машка в комнате.
Пытаюсь, не наступив ни на чьи ботинки, протиснуться к двери.
- А ты куда?
- Покурить на лестницу. - Желание встречать Новый год в одиночестве, затерявшись в толпе на Красной площади, куда-то испарилось.
- Насколько я помню, у Маруськи дома не установлен запрет на курение, - смеется.
- Однозначно, - выразительно округляю глаза и киваю в сторону большой комнаты. - Машка там. - Выскальзываю за порог...
- А... а... автобус! - душераздирающий вопль Галки
возвращает меня из Машкиной прихожей обратно на заснеженную остановку.
- Держи его!
И вот мы уже, увязая по колено в снегу, бежим наперерез
пузатому бело-голубому драндулету, "ровеснику века", истошно голосим и
столь же отчаянно машем водителю свободными конечностями, боясь, что
тот проедет мимо, перепутав потенциальных пассажиров с сугробами.
Автобус тарахтит, ревет, словно готовый к списанию трактор, буксует на
снежных заносах и, окатив нас снежной пылью из-под колес,
притормаживает.
Пожилой водитель смотрит на нашу дружную компанию, как на гостей из Преисподней.
- Вы чего ж творите, хулиганы! Сами под колеса кидаетесь, а
мне за вас срок мотать? - начинает он свою гневную тираду, едва перед
нами со скрипом открывается передняя дверь. - С Новым годом! - вскарабкавшись по лестнице, выкрикивает Дрюша, размахивая ополовиненной бутылкой настойки.
- С Новым веком! - голосим мы за его спиной, нетерпеливо приплясывая у дверей автобуса в ожидании, пока Дрюша освободит проход.
- Молодежь... - угрюмо ворчит водитель. - За проезд платить
при входе. Кондукторша сегодня выходная. Один я тут... ни выпить, ни
закусить. Конечно, на трезвую голову и праздник не праздник. Кто же спорит...
Поравнявшись с водительской кабинкой, машинально окидываю взглядом пожилого мужчину. Глубоко посаженые льдисто-серые
глаза, впалые щеки, испещренные глубокими морщинами, неприветливо
поджатые губы под густой щеточкой усов с проседью, подрагивающий кадык
над воротничком темно-синей клетчатой рубашки. Глядя на водителя, я снова неосторожно даю волю воображению. Представляю, как он возвращается в пустой дом, не разуваясь, идет по узкому коридору на кухню - темную и неуютную,
непременно с незанавешенным окном над чуть теплой батареей. Выдвигает
из-под стола колченогую табуретку и ставит на нее шуршащий целлофановый
пакет. А потом начинает выкладывать на потертую, исполосованную лезвием ножа клеенку скудный набор продуктов, купленных для новогоднего торжества.
Разворачивается. Идет по коридору обратно в прихожую,
оставляя на полу грязные лужицы талого снега, стекающего с ботинок.
Вешает на крючок видавший виды пуховик, вынимает из кармана помятую
пачку сигарет и зажигалку. Разувается, сует ноги в старые и, вероятно,
удобные тапочки. Шаркая, бредет в комнату, включает телевизор.
По нему непременно крутят "Иронию судьбы". И вот, наполнив дом звуками,
этот человек снова идет на кухню готовиться к встрече Нового года. Эту
ночь ему в очередной раз предстоит провести в одиночестве...
Грустно. Ведь даже если нарисованная мной картинка в корне
неверна в отношении именно этого мужчины, все равно кому-то сегодня
праздник - не праздник, а ночь, когда ты наиболее остро ощущаешь, что
никому в этом мире не нужен. Поддавшись сиюминутному порыву, я вдруг сама того не
ожидая, достаю из кармана мандарин и протягиваю его на раскрытой ладони
водителю.
- С Новым годом. Пусть он принесет Вам счастье! - Смущенно
улыбаюсь и отвожу взгляд. Стыжусь своего нелепого жеста... Не
оборачиваясь, иду по проходу в хвост салона, где уже вальяжно
расположились на коричневых дерматиновых сиденьях мои друзья. Тепло. ...Чем-то этот человек напомнил мне моего школьного
учителя английского. И дело не только во внешнем сходстве... У них
глаза будто под копирку срисованы друг с друга: одинаково колючие, но в то же время затравленные и очень одинокие.
Ровно год назад, сидя глубокой ночью на Машкиной кухне, я рассказывала о нем Саше.
...Тусклый свет, струящийся сквозь красный тканевый абажур. Между
нами стол под льняной скатертью в красно-белую клетку. Плетеная
корзинка с засохшими хлебными крошками на дне и два изящных бокала с
шампанским. Белая керамическая пепельница с одиноким окурком посередине.
Не отрывая взгляда от рыжего в коричневую крапинку фильтра, я неловко касаюсь кончиками пальцев хрустальной ножки фужера.
- Понимаешь, он на Новый год наши тетради с домашним заданием проверял... Сидел дома в одиночестве и придумывал чем бы заняться... И в этом весь он. Раньше всех приходил на работу, до открытия школы прогуливался по двору... Потом садился в своем кабинете, и так до позднего вечера...
- Ты слишком близко все принимаешь к сердцу, - мягко перебивает меня Саша, ободряюще сжав мои пальцы. - Неблагодарное это занятие, поверь. Всех людей счастливыми не сделаешь.
- Всех - нет... - неохотно соглашаюсь, пригубив шампанское. - Но...
- Без "но"! Он взрослый человек, он сам выбрал такую жизнь!
- Разве это жизнь? Прозябание. А ведь это был умный,
образованный и в глубине души очень добрый человек... Да,
требовательный, да, резкий и правдолюбивый... Он нам столько дал, а
мы... спокойно жили, веселились, когда ему действительно нужна была наша поддержка...
- Чем бы ты могла его поддержать?
- Не знаю... Да и поздно уже что-то менять. Он
так и умер в одиночестве в своей квартире. И узнали об этом только
через несколько дней. Может быть, если бы кто-то оказался рядом в тот
момент, его бы можно было спасти. Как думаешь? Ведь случается же, что
люди почти полностью восстанавливаются после инсульта...
- Ты удивительная девушка.
- Самая обыкновенная... - качаю головой. - Они все, - киваю на стену, из-за которой доносятся голоса Машкиных гостей, - гораздо удивительней меня.
- Глупости! Что в них удивительного?
Гипертрофированный эгоцентризм и самолюбование? Нашпиговали мозги
умными словечками, сделали вид, что занимают активную жизненную
позицию, и теперь перекрикивают друг друга - один про Фому, второй про
Ерему.
- Наверное... - неуверенно пожимаю плечами. - А я вот не знаю ни Фомы, ни Еремы.
- Зато ты знаешь Кузьму, но не вопишь об этом направо и налево.
Я побоялась разочаровывать Сашу признаниями, что Кузьму тоже не знаю. И с этого-то все и началось... Что
он увидел во мне в ту новогоднюю ночь? Не знаю, но вовсе не заурядную
школьницу, которой я была на самом деле. А потом я и вовсе спрятала
настоящую Дашу где-то очень глубоко под ворохом умных книг, чужих цитат
и мнений. Находясь рядом с таким человеком, как Саша, невольно
хочется ему соответствовать... Я старалась и все же с сожалением
понимала, что не дотягиваю до его уровня. Планка была очень высока. Он
- студент МГУ, диггер, талантливый фотограф, побывавший в таких
отдаленных уголках мира, что я бы даже вряд ли сумела найти их на карте
без посторонней помощи... Затаив дыхание, я слушала Сашины рассказы об
этнологических экспедициях на Чукотку, в которых ему довелось принять
участие вместе с отцом, известным ученым-востоковедом, об охоте на
моржей, о жизни северных народов, культуре чаепития на востоке,
мифологии. А еще о загадочных тоннелях под Москвой, станциях-призраках, правительственных линиях метро, бункере Сталина и многом-многом другом.
Те три недели, которые были отмерены нашим отношениям, я
провела в попытках стать интеллектуалкой. Даже "Доктора Живаго"
прочитала и "Мы" Замятина. А еще выяснила все-таки кто же такой Авдей
Тер-Оганьян...
Теперь с этим покончено. Я такая, какая есть. И если
кому-то это не нравится, это их проблемы, а вовсе не мои. Рядом со мной
именно те люди, которых мне не надо удивлять своей начитанностью и
познаниями в современном искусстве. Только Саши рядом со мной больше
нет и, наверное, по-настоящему не было никогда.
Автобус притормаживает у занесенной снегом остановки перед развилкой.
- Молодежь! На выход! - приоткрыв окошко, кричит нам водитель. - Дачный поселок "Юбилейный".
Мы суетливо подхватываем сумки и с громким топотом бежим к
выходу. Выскакиваем из автобуса, застегивая на ходу куртки, натягивая
варежки и шапки. Осознание, что цель нашего путешествия близка,
открывает второе дыхание. Машем вслед отъезжающему автобусу.
- С Новым годом! - голосит Дрюша.
- Ура-а-а-а-а! - подхватываем мы. - С новым веком!
Старенький автобус скрывается в густой метели, оставив нас
на пустынной обочине. Я растерянно озираюсь по сторонам, пытаясь
угадать, куда нам шагать дальше, и где же он, этот пресловутый дачный поселок "Юбилейный". Вокруг бескрайняя снежная пустошь...
- Ва-а-а-ась, - дрогнувшим голосом зову я. - А ты уверен, что мы на той остановке вышли?
К счастью, у Васьки сомнений в нашем местонахождении нет. И
это не может не радовать. Единственное "но": кажется, перед тем как
добраться до его дачи, нам предстоит протопать
не меньше пяти километров по заметенному снегом бездорожью. Потрясающая
перспектива, особенно в такую погоду. - А ты представь себе, что это, - Дрюша торжественно
взмахивает пакетами, - и не снег вовсе, а... - загадочно улыбается и
наконец, выдержав театральную паузу, душераздирающе орет: - Тополиный
пух, жара, июнь! Небо такое звездное!
Точно! Жара! Пустыня Сахара в ста тридцати двух километрах от Москвы... Сейчас расплавимся в этом адском пекле!
...Бредем по пояс в снегу через поле к едва ли не
мифическому домику на опушке леса. Метель. Ветер швыряет в лицо колючую
снежную труху. Видимость нулевая. Время от времени останавливаемся и
устраиваем перекличку, считаем пакеты и членов "заполярной
экспедиции"... Проклинаем тот час, когда подписались на эту безумную
авантюру. http://s42.radikal.ru/i098/1212/9c/0d0d4bb307a2.jpg
- Мыс Челюскин на горизонте! - спустя вечность кричит
идущий во главе колонны Генка. - Остался последний рывок, товарищи!
Ура-а-а-а-а!
- Ура-а-а-а! - невнятно бурчим каждый себе под нос. Горизонт - это ведь так далеко...
И вдруг - о чудо! - выясняется, что все не так
катастрофично, как казалось на первый взгляд, и мы действительно стоим
у ржавых ворот садово-дачного товарищества. Открытая калитка
поскрипывает на ветру, призывно маня нас войти. Вдали в мутной снежной
пелене подрагивают желтые огни горящих окон. - Это мираж, - мученически выдыхает Галка и обессилено падает на колени. - Мираж.
- Нет, это "Юбилейный"!
Секунда - и мы уже бежим по заметенной снегом тропе вдоль
высокого забора, спотыкаемся, заваливаемся на колени, продолжаем путь
ползком, принимаем вертикальное положение и снова падаем, но все же
победно вопим, перекрикивая свист ветра.
Если у домов есть кости, то Васькина дача так же,
как и мы, промерзла до костей. И, кажется, тяжелый масляный
обогреватель, вытащенный из кладовки на середину комнаты, тепла совсем
не дает. Одна радость - обшитые вагонкой стены надежно защищают от
ветра и метели. Пакеты с продуктами бесформенной грудой свалены у порога,
а мы, не разуваясь и не снимая курток, толпимся вокруг радиатора, с
жалобными стонами протягиваем к нему замерзшие руки. Хуже всех Дрюше. Кто бы мог предположить, что этот
неиссякаемый источник позитива пал жертвой моды и не чувствует пальцев
ног уже не меньше часа. Даже в такой мороз он не сменил бронебойные
гриндерсы с титановыми вставками на более подходящую нашему климату
обувь. Теперь, чуть согревшись, он душераздирающе мычит, даже хнычет от
боли, яростно требует натереть его спиртом. Не клюквенной настойкой, а
именно спиртом. Где же его взять?
Постепенно жизнь налаживается... Столбик комнатного
термометра неохотно ползет вверх, Дрюша притих в обнимку с бутылкой на
диване. Ботинки с него сняли, обогреватель придвинули поближе к ногам.
В воздухе витает стойкий носочный аромат. А мы старательно обживаемся.
- Водопроводные трубы во дворе замерзли! - мрачно объявляет с порога Васька. - Придется с бидоном к роднику идти.
- Или снег топить, - неуверенно предлагает Галка.
- Нет, снег топить не будем, - решительно отвергает это
предложение Юлька. - Ребят... - многозначительно смотрит на Ваську с
Генкой и кивает на дверь.
- Сгоняем, здесь не далеко, - безропотно соглашается Васька. - Бидон только к санкам привязать надо.
- А мы пока столом займемся, - подхватывая с пола пакеты, объявляет Маринка, когда за ребятами закрывается дверь.
- Эм-м-м...
- Ленка, насупившись, смотрит по сторонам. - А как же елка? Какой же
Новый год без елки? Я игрушки привезла... - почему-то хлюпает носом и
вдруг поднимает на нас полные слез глаза. - Какой же Новый год без
елки?
Я перевожу растерянный взгляд на единственного мужчину,
оставшегося не при делах - Дрюшу. Скептически качаю головой,
представив, на что нам придется пойти, чтобы заставить его сдвинуться с
дивана. Да и бесчеловечно это - после всего того, что ему довелось пережить благодаря гриндерсам, снова выгонять бедолагу на мороз.
Вздыхаю - тяжело и обреченно. Другого выхода не наблюдается в обозримом будущем.
- Ладно, - угрюмо бурчу. - Топор, наверное, в сарае где-то должен лежать. Пошла я за елкой в лес.
Галка порывисто преграждает мне дорогу:
- Почему ты, а не он, например? Даш, ты девочка, а не железный дровосек!
- Он? - ехидно киваю на похрапывающего Дрюшу. - Он пойдет в лес рубить елку? Окстись, подруга.
- Вот ведь гад! - гневно фыркает Галка, но с дороги не уходит. - И все равно...
- Галь, а кто еще? Я единственная из нас шестерых, кто хотя бы топор в руках держал.
- Я с тобой пойду, и не спорь. - Решительно застегивает куртку. - Даже не думай спорить!
И почему ее не было рядом со мной год назад?
На самом деле была... Именно Галка взяла на себя миссию
возвращения меня к нормальной жизни, когда Саша пропал в неизвестном
направлении через три недели после Нового года. И пусть она в отличие
от Машки не демонстрировала дружеское участие так рьяно, но зато и
несуществующие слезы с моих щек не утирала. У нее были свои методы -
гораздо менее унизительные и очень действенные. |
