ГЛАВА 15
Перевод: Pod_snezhnik, Bewitched, PETRIKA, 18061987, chipmonk
Редакция: Bewitched
Мне не нравилось видеть, что Виктор Дашков оказался прав. Но, увы, так оно и было.
С заявлением Лиссы зал, задерживавший дыхание, вдруг взорвался. Интересно, было ли в истории мороев хоть одно мирное заседание Совета, или это просто мне так везло оказываться на скандальных. То, что последовало сегодня, очень напомнило мне о дне, когда был принят закон о возрасте дампиров. Крики, споры, люди вскакивают со своих мест… Стражи, обычно стоявшие вдоль стен и просто наблюдавшие, смешались с людьми, на их лицах выражение беспокойства, будто они были готовы к любым спорам, которые могут выйти за рамки слов.
Так же быстро, как Лисса оказалась в центре внимания, зал забыл про нее. Она снова села, и Кристиан взял ее за руку, которую она так сильно сжала, что мне стало интересно, не мешало ли это его кровообращению. Лисса смотрела перед собой, все еще дрожа. Сама она не могла сосредоточиться на этом хаосе, но все увиденное и услышанное ею передавалось мне. Как ни странно, но на моих друзей больше никто не обращал внимания, кроме Даниэллы, которая подошла, чтобы отчитать Адриана за предложение кандидатуры из другой семьи. Как и всегда, он просто проигнорировал сказанное, а она пришла в ярость, осознавая, впрочем, как и все мы, что на самом деле бесполезно пытаться что-либо ему доказывать.
Вы, скорее всего, подумаете, что в зале, где всех заботят интересы лишь их собственных семей, все до единого будут оспаривать законность кандидатуры Лиссы. Однако этого не происходило – в частности из-за того, что не все там присутствующие были королевских кровей. Как я успела заметить ранее, тут собрались морои из разных слоев общества, чтобы своими глазами увидеть событие, которое определит их будущее. И все они с интересом наблюдали за этой девчонкой Драгомир, принцессой из вымирающей линии, кто предположительно мог творить чудеса. Они не воспевали ее имя, но многие из них решительно утверждали, что у нее есть полное право представлять свою семью. Я также подозревала, что некоторым из ее «простых» сторонников просто нравилась идея сорвать планы королевским особам. Молодая парочка, которую изводила леди Бадика, были не единственными, кого притесняли «лучшие».
И, что самое удивительное, некоторые представители королевской крови тоже выступали за Лиссу. Они, может, и были верны своим семьям, но не все они – бессердечные и коварные эгоисты. Во многих жило чувство справедливости, и если закон был на стороне Лиссы, то, значит, она имела право на участие в выборах. Плюс, многие любили и уважали ее. Ариана тоже поддерживала кандидатуру Лиссы, хоть это и создавало ей конкуренцию. Она знала закон достаточно хорошо и, без сомнения, понимала, что та брешь в законе, что позволила Лиссе выдвинуть свою кандидатуру, не позволит ей, когда придет время, участвовать в выборах. Но Ариана все равно отстаивала свою точку зрения, из-за чего я почувствовала еще большее к ней расположение. И, когда наступит время настоящего голосования, надеюсь, именно Ариана займет престол. Она была умной и справедливой, – как раз то, что нужно мороям.
Конечно, не только Ариана разбиралась в законе. Остальные, кто знал об этой прорехе, спорили о бесполезности выдвижения кандидатуры, за которую все равно никто не сможет проголосовать. При других обстоятельствах я бы с ними согласилась. Яростный спор все продолжался, а мои друзья тихо сидели в эпицентре урагана. В конце концов, проблема была решена так, как должны решаться все прения – голосованием. Поскольку место Лиссы в Совете до сих пор не признавалось, ее будущее решали одиннадцать его членов. Шестеро одобрили ее кандидатуру, придав той законности. Она может баллотироваться на пост монарха. Полагаю, те, кто проголосовал за ее участие, в действительности не желали этого, но уважение к закону сыграло свою роль.
Многие морои не приняли решение Совета всерьез. Они дали понять, что не считают вопрос закрытым, тем самым доказывая слова Виктора: прения будут продолжаться какое-то время, даже усугубятся, если она пройдет все испытания и доберется до этапа голосования. А пока толпа расходилась и, казалось, немного успокоилась, не только потому, что люди хотели избежать громких споров, но также и потому, что им не терпелось передать остальным сенсационную новость.
Лисса практически не разговаривала, когда выходила с друзьями их зала. Проходя мимо зевак, она представляла собой образец царского величия и спокойствия, будто уже была провозглашенной королевой. Но когда, наконец, ей удалось скрыться от всех и уединиться с остальными в своей комнате, все ее скрытые, сдерживаемые эмоции вырвались наружу.
– Черт возьми, о чем вы, ребята, думали? – закричала она. – Что вы со мной сделали?
Вместе с Адрианом, Кристианом и Эдди показались и другие заговорщики: Таша, Эйб и моя мама. Все они были настолько потрясены подобной реакцией со стороны очаровательной Лиссы, что никто из них в тот момент не смог ответить. Лисса воспользовалась их молчанием в своих интересах.
– Вы меня подставили! Вовлекли меня в самый эпицентр политического кошмара! По-вашему, я хочу этого? Вы действительно думаете, что я хочу быть королевой?
Эйб, естественно, первым пришел в себя:
–Ты не будешь королевой, – сказал он несвойственным для него успокаивающим голосом. – Люди, указывающие на другую часть закона, правы. На самом деле никто не может голосовать за тебя. Для этого тебе нужна семья.
– Тогда в чем смысл? – воскликнула она. Она была в бешенстве. И имела на это полное право. Но этот гнев, эта ярость… разжигались чем-то гораздо худшим, чем сама эта ситуация. Дух явился потребовать расплаты и усиливал ее расстройство.
– Смысл, – сказала Таша, – все это безумие, которое ты только что наблюдала в зале Совета. В результате каждого спора, каждого раза, когда кто-нибудь снова вытаскивает сборники законов, мы получаем больше времени на то, чтобы спасти Розу и выяснить, кто убил Татьяну.
– Кто бы это ни сделал, трон представляет для него интерес, – объяснил Кристиан. Он положил руку на плечо Лиссы, но она резко отдернулась. – Либо для него самого, либо для кого-то, кого он знает. Чем дольше мы препятствуем их планам, тем больше у нас времени, чтобы выяснить, кто это.
Лисса в отчаянии запустила руки в свои длинные волосы. Я пыталась отвести от нее этот клубок ярости, принять его на себя. И немного преуспела, достаточно, чтобы она опустила руки. Но она все еще была жутко раздосадована.
– Как, по-вашему, я должна искать убийцу, если буду занята прохождением всех этих дурацких испытаний? – спросила она.
– Ты никого искать не будешь, – ответил Эйб. – Этим займемся мы.
Ее глаза распахнулись:
– Это и близко не входило в наши планы! Я не собираюсь послушно прыгать через королевские обручи, когда Роза нуждается во мне. Я хочу помочь ей!
Это было почти забавно. Почти. Ни Лисса, ни я не могли «рассиживаться без дела», когда считали, что кто-то нуждается в нашей помощи. Мы хотели быть в центре событий, делая все возможное, чтобы урегулировать ситуациую.
– Ты помогаешь ей, – сказал Кристиан. Его рука дернулась, но он не повторил попытки прикоснуться к ней. – Не так, как рассчитывала, но, в конце концов, это поможет ей.
Этот прием они использовали и на мне. Он разозлил ее так же, как и меня в свое время, и я отчаянно потянула на себя волну неуравновешенности, вызываемую в ней Духом.
Лисса посмотрела вокруг, с осуждением глядя в лицо каждому:
– На кого снизошла эта идея?
Последовало еще более неловкое молчание.
– На Розу, – наконец произнес Адриан.
Лисса обернулась и пристально посмотрела на него:
– Не правда! Она бы не поступила так со мной!
– Но это так, – сказал он. – Я разговаривал с ней во сне. Это была ее идея, и… она хороша. – Мне крайне не понравилось, что это оказалось для него сюрпризом. – Кроме того, ты тоже отчасти поставила ее не в лучшую ситуацию. Она беспрестанно жаловалась на то, как ее бесит город, в котором она находится.
– Хорошо, – отрезала Лисса, игнорируя ту часть о моем плачевном состоянии. – Предположим, что это и вправду Роза подала вам столь «блестящую» идею, почему тогда никто не позаботился о том, чтобы рассказать мне? Вы не думали, что небольшое предупреждение могло бы помочь? – И снова это напоминало то, как я возмущалась, что мой побег держали от меня в секрете.
– На самом деле нет, – сказал Адриан. – Мы понимали, что ты отреагируешь именно так, и у тебя будет время спланировать отказ. Мы вроде как поставили на то, что если тебя застать врасплох, то ты согласишься.
– Это было достаточно рискованно, – подметила она.
– Но сработало, – последовал прямой ответ Таши. – Мы знали, что ты нам поможешь. – Она подмигнула. – И, если уж на то пошло, думаю, из тебя бы получилась отличная королева.
Лисса одарила ее суровым взглядом, и я сделала еще одну попытку вытянуть из нее часть тьмы. Я сосредоточилась на этих бурлящих эмоциях, представляя их в себе, а не в ней. Я не поглотила их целиком, но мне вполне удалось уничтожить ее агрессивный настрой. Внезапно во мне вспыхнул приступ ярости, мгновенно ослепив меня, но я смогла оттеснить его в уголок сознания. Она вдруг почувствовала себя изнуренной. Да и я тоже.
– Завтра первое испытание, – спокойно произнесла она. – Если я провалю его, то выбываю. План разваливается на части.
Кристиан сделал новую попытку обнять ее, и в этот раз она ему это позволила:
– Ты не провалишь его.
Лисса больше ничего не сказала, и я увидела облегчение на лицах окружающих. Никто даже на секунду не поверил, что ей нравится эта затея, но, казалось, они были уверены, что свою кандидатуру она уже не отзовет, а это как раз то, на что все и рассчитывали.
Эдди и моя мама все это время молчали. Как и положено стражам, они, подобно тени, оставались в стороне, пока морои обсуждали свои дела. Когда волнения начали стихать, моя мама шагнула вперед и кивнула Эдди:
– Один из нас постарается постоянно находиться возле тебя.
– Зачем? – испуганно спросила Лисса.
– Потому что мы знаем, что здесь есть кто-то, кто не боится убивать ради достижения собственных целей, – пояснила Таша. Она кивнула в сторону Эдди и моей мамы. – Эти двое и Михаил – единственные стражи, кому мы можем доверять.
– Уверена? – Эйб одарил Ташу хитрым взглядом. – Удивлен, что ты не включила в список своего особого «друга»-стража.
– Какого такого особого друга? – спросил Кристиан, тотчас оживившись при намеке.
Таша, к моему удивлению, покраснела:
– Да так, знакомый.
– Который ходит за тобой с щенячьими глазками, – продолжил Эйб. – Как там его зовут? Иван?
– Итан, – поправила она.
Моя мать, выглядевшая раздраженной этим нелепым разговором, немедленно положила ему конец, что было весьма кстати, поскольку Кристиану не терпелось что-то сказать:
– Оставь ее в покое, – предупредила она Эйба. – Итан хороший парень, но чем меньше людей посвящено в это, тем лучше. Поскольку у Михаила сейчас постоянная должность, охранять будем мы с Эдди.
Я была согласна с каждым ее словом, но внезапно меня поразила мысль о том, что для заполучения в команду моей матери, кто-то, вероятней всего Эйб, посвятил ее во всю нашу недавнюю противозаконную деятельность. Либо он был очень убедителен, либо она действительно сильно меня любила. С неохотой, я допустила, что и то, и другое – правда. Когда Морои находятся при Дворе, стражам не нужно повсюду их сопровождать, а значит, пока лорд Зельски остается здесь, мама, скорее всего, свободна от своего назначения. А Эдди пока еще не получил свое, что также давало ему свободу передвижения.
Лисса начала было еще что-то говорить, когда резкий толчок в моей собственной реальности выдернул меня из ее головы.
– Извини, – сказала Сидни. Она ударила по тормозам, что и вернуло меня обратно. – Эта встряска прервала меня.
Хоть Сидни и не была виновата, я чувствовала раздражение из-за того, что связь прервалась, и уже хотела наорать на нее. Но, глубоко вдохнув, я напомнила себе, что это просто побочное действие Духа, а я не могу позволить ему повлиять на свое поведение. Постепенно его действие прекратится, как это обычно бывает, но, тем не менее, я все же осознавала, что не смогу вечно перенимать эту темноту у Лиссы. Не смогу всегда держать ее под контролем.
Теперь, снова придя в себя, я выглянула в окно, изучая изменившиеся окрестности. Горы остались позади. Мы добрались до городской местности, и, хотя дорожную обстановку с натяжкой можно было назвать оживленной (учитывая, что по человеческим меркам сейчас по-прежнему середина ночи), машин, определенно, было значительно больше, чем мы видели до этого.
– Где мы? – спросила я.
– На окраине Лексингтона, – ответила Сидни. Она свернула на ближайшую заправку, чтобы пополнить запас топлива и ввести адрес Донована в GPS. До его дома оставалось около пяти миль.
– Не лучшая часть города, насколько я слышал, – сказал Дмитрий. – Донован руководит тату-салоном, который открыт только ночью. С ним работает пара других стригоев. Им достаются тусовщики, пьющие дети… категория людей, которые могут легко исчезнуть. Стригои любят таких.
– Но ведь полиция, в конце концов, заметила бы, что всякий, кто идет сделать тату, исчезает, – заметила я.
Дмитрий грубовато засмеялся:
– Ну, «забавное» дело, но они не убивают каждого, кто приходит. Они на самом деле делают тату некоторым из них, а затем отпускают. Также через это место они толкают наркотики.
Когда Сидни скользнула обратно в машину, я с любопытством рассматривала его:
– Ты-то, конечно, многое знаешь.
– Я считал своей обязанностью много знать, а стригоям тоже нужна крыша над головой. На самом деле, я однажды встречал Донована и многое узнал непосредственно из первоисточника. Но не знал до настоящего момента, где именно он промышляет.
– Хорошо, допустим, мы получим информацию о нем. И что будем с ней делать?
– Выманим его. Отправим с «клиентом» послание, что мне нужно с ним встретиться. Меня он игнорировать не станет – то есть, раньше не стал бы – не важно. Как только он выйдет, мы поведем в заранее выбранное место.
– Это я могу, – кивнув, сказала я.
– Нет, – возразил Дмитрий. – Не можешь.
– Почему это? – спросила я, раздумывая, не считает ли он это слишком опасным для меня.
– Они поймут, что ты дампир, как только увидят тебя. И, скорее всего, учуют это еще раньше. Ни один стригой не позволит дампиру работать на себя – только человеку.
В машине повисло неловкое молчание.
– Нет! – заявила Сидни. – Я не пойду на это!
Дмитрий покачал головой:
– Мне тоже это не нравится, но у нас не такой уж широкий выбор. Если он решит, что ты работаешь на меня, то не обидит тебя.
– Да? А что будет, если он мне не поверит? – вопросила она.
– Не думаю, что дело примет такой оборот. Скорее всего, он пойдет с тобой, чтобы все проверить, и, если выяснится, что ты лжешь, они просто убьют тебя.
Не похоже, чтобы это заставило ее почувствовать себя хоть немного лучше. Она застонала.
– Ты не можешь заслать ее туда, – сказала я. – Они узнают, что она – алхимик. Одна из тех, кто ни при каких обстоятельствах не станут работать на стригоя.
Поразительно, что Дмитрий не учел этого. Мы снова замолчали, но в этот раз с неожиданным решением выступила Сидни:
– Когда я зашла в магазинчик на заправке, – заговорила она, – у них было что-то вроде стойки с косметикой. Пудрой мы можем скрыть большую часть моей татуировки.
Что мы и сделали. Единственная пудра, продаваемая там, не очень подходила под тон кожи Сидни, однако мы нанесли достаточно, чтобы скрыть золотую лилию на щеке. Немного помогли зачесанные вперед волосы. Убедившись, что сделали все возможное, мы отправились к Доновану.
Это и в самом деле была заброшенная часть города. В нескольких кварталах от тату-салона мы увидели некое подобие ночного клуба, но в остальном окрестности казались безлюдными. Хотя меня это не обмануло. Это не то место, где бы вам захотелось прогуляться ночью в одиночку. Оно так и кричало «грабеж». Или того похуже.
Мы прочесывали район, пока Дмитрий не решил, что нашел подходящее место. Это был узкий переулок в двух зданиях от салона. Окруженный корявым проволочным забором с одной стороны и низким кирпичным зданием с другой. Дмитрий проинструктировал Сидни, как привести стригоя к нам. Она все поняла, кивая в подтверждение, но в ее глазах я видела страх.
– Тебе не хватает благоговения во взгляде, – сказал он ей. – Люди, которые служат стригоям, боготворят их, они жаждут им угодить. Так как они много времени проводят рядом со стригоями, то не вздрагивают от ужаса в их присутствии. Все еще немного боятся, конечно же, но не так сильно, как ты сейчас.
Она сглотнула:
– В самом деле, ничем не могу помочь.
Я переживала за нее. Она твердо верила в то, что все вампиры – зло, а мы отправляли ее в логово наихудшего их вида, подвергая при этом большому риску. Также я знала, что живого стригоя она видела лишь однажды, и вопреки наставлениям Дмитрия, при виде еще нескольких, может полностью быть парализована шоком. А если она застынет перед Донованом, весь наш план накроется медным тазом. В порыве эмоций я обняла ее и, к моему удивлению, она не сопротивлялась.
– Ты сможешь, – сказала я. – Ты сильная… а они очень боятся Дмитрия. Слышишь?
Несколько раз глубоко вздохнув, Сидни кивнула. Мы сказали ей еще пару ободрящих слов, после чего она свернула за угол здания, направляясь в сторону улицы, и скрылась из вида. Я взглянула на Дмитрия:
– Кажется, мы только что послали ее на верную смерть.
Выражение его лица было мрачным:
– Знаю, но сейчас мы ничего не можем с этим поделать. А тебе лучше бы занять позицию.
C его помощью мне удалось забраться на крышу невысокого здания. Не было ничего интимного в том, как он поднял меня наверх, но я не могла обуздать ни то волнующее чувство, которое возникало при каждом соприкосновении с ним, ни мысль о том, как легко нам работалось вместе. Как только я заняла позицию, Дмитрий направился к противоположной стороне здания, за которое свернула Сидни. Он притаился сразу за углом, и после этого нам оставалось лишь ждать.
Это было невыносимо – и не только потому, что нам вот-вот предстоит сражение. Я продолжала думать о Сидни, о том, что мы попросили ее сделать. Я должна защищать невинных от зла, а не толкать их в самый его эпицентр. А что, если наш план провалится? Прошло несколько минут и, наконец, я услышала шаги и приглушенные голоса, одновременно с этим ощутив знакомый приступ тошноты. Мы выманили стригоя.
Трое из них вслед за Сидни вышли из-за угла. Они остановились, и я увидела Донована. Он был самым высоким – когда-то мороем – с темными волосами и бородкой, которая напомнила мне Эйба. Дмитрий описал мне его, чтобы я (будем надеяться) не убила его. Бдительные и готовые к атаке приспешники Донована топтались позади него. Я напряглась, кол крепко сжат в моей правой руке.
– Беликов? – послышался грубый голос Донована. – Ты где?
– Я здесь, – ответил Дмитрий тем холодным, ужасающим голосом стригоя. Он появился из-за противоположного угла здания, оставаясь в тени.
Донован слегка расслабился, узнав его, но даже в темноте проявлялась истинная сущность Дмитрия. Донован замер, вдруг заметив угрозу, хоть она и сбивала его с толку и противоречила тому, что он знал. Как раз в этот момент один из его парней резко вскинул голову, озираясь вокруг:
– Дампиры! – воскликнул он. Не внешний вид Дмитрия навел его на эту мысль. А наш запах, и я вознесла безмолвную молитву благодарности за то, что им потребовалось так много времени, чтобы его заметить.
Тогда я соскочила с крыши. Это была немалая высота для прыжка, но не настолько, чтобы стать для меня смертельной. Плюс ко всему, мое приземление смягчил стригой.
Я приземлилась на одного из парней Донована, повалив его на землю. Направила кол ему в сердце, но его реакция оказалась быстрее. Из-за моего небольшого веса, меня было легко стряхнуть. Я ожидала этого и сумела удержаться на ногах. Боковым зрением я заметила, что Сидни пригнулась и заспешила прочь отсюда, следуя нашим указаниям. Мы хотели, чтобы она находилась подальше от линии огня, и велели ей идти к машине и быть готовой уехать, если что-то пойдет не так.
А со Стригоями, конечно, всегда все шло не так. Донован и один из его парней набросились на Дмитрия, расценивая его как бОльшую угрозу. Мой противник, судя по его клыкастой улыбке, казалось, и вовсе не видел во мне опасности. Он сделал выпад в мою сторону, но я увернулась и, ускользая от удара, пнула его ногой в колено. Кажется, мой удар не причинил ему боль, но зато нарушил равновесие. Я бросилась на него с еще одной попыткой заколоть, но вновь была отброшена, жестко ударившись о землю. При соприкосновении с грубым цементом, я больно оцарапала кожу на голых ногах. Из-за того, что мои джинсы были слишком грязными и рваными, мне пришлось носить шорты из рюкзака, захваченного для меня Сидни. Но я проигнорировала боль, и, вскочив, снова бросилась на него со скоростью, которой стригой никак не ожидал. Мой кол нашел его сердце. Удар был не таким сильным, как я хотела, но достаточным, чтобы сбить стригоя с ног, что позволило мне вогнать кол поглубже и прикончить его. Не дожидаясь, пока он упадет, я выдернула свой кол и развернулась к остальным.
Я никогда не колебалась в бою, просто сражалась, но сейчас замерла от увиденного. Лицо Дмитрия. Оно было… ужасающим. Свирепым. Подобный взгляд был у него, когда он защищал меня во время ареста – выражение агрессивного воинственного божества, говорившее, что он может принять вызов самой преисподней. То, как он сейчас выглядел… ну, здесь его свирепость носила совершенно иной характер. Это личное, поняла я. Сражение с этими стригоями обусловливалось не только поисками Сони и помощью Лиссе. Это было расплатой, попыткой уничтожить собственное прошлое, уничтожив все зло на своем пути.
Я двинулась, чтобы присоединиться к нему, как только он заколол второго приспешника. Мощь того удара, когда он отшвырнул стригоя в кирпичную стену и пронзил его сердце, была гораздо больше, чем требовалось Дмитрию. Невозможно, конечно, но мне показалось, что кол прямо сквозь тело вошел в стену. Дмитрий вложил в это убийство больше внимания и усилий, чем следовало. Он должен был отреагировать так же, как и я – умертвив стригоя, моментально повернуться к следующей угрозе. Вместо этого он зациклился на своей жертве и не обратил внимания на Донована, который воспользовался этой ситуацией. К счастью для Дмитрия, я его прикрыла.
Я бросилась на Донована, оттолкнув его от Дмитрия. В тот же самый момент Дмитрий вытащил кол и снова швырнул тело об стену. Тем временем, я успешно отвлекла внимание Донована на себя и теперь пыталась удержать его, но не убить.
– Дмитрий! – завопила я. – Помоги! Ты мне нужен!
Я не видела, что делал Дмитрий, но пару секунд спустя он был рядом со мной. С чем-то, напоминающим рев, он прыгнул на Донована, держа кол наготове, и повалил стригоя на землю. Я с облегчением вздохнула и, колеблясь, шагнула на помощь. А потом увидела, как Дмитрий занес кол над сердцем Донована.
– Нет! – я опустилась на землю, пытаясь удержать Донована и в то же время оттолкнуть руку Дмитрия. – Он нам нужен! Не убивай его!
По его лицу невозможно было понять, слышал ли он меня вообще. В его глазах плескалась смерть. Он хотел убить Донована. И это желание внезапно возобладало над приоритетами.
Все еще пытаясь удержать Донована одной рукой, другой я шлепнула Дмитрия по лицу, стараясь не попасть туда, где ему досталось в одну из прошлых ночей. Не думаю, что он почувствовал боль в адреналине ярости, но удар привлек его внимание.
– Не убивай его! – повторила я.
В этот раз до него дошло. Но, к сожалению, наша потасовка дала Доновану возможность для маневра. Он начал вырываться, но мы с Дмитрием, как один, бросились его удерживать. Я вспомнила время, когда допрашивала стригоев в России. Чтобы удержать одного, требовалась целая группа дампиров, но Дмитрий, казалось, обладал неестественной силой.
– Когда мы вели допрос, то обычно…
Мое повествование было прервано, когда Дмитрий решил воспользоваться собственным методом ведения допроса. Он сжал Донована за плечи и хорошенько встряхнул его, в результате чего стригой въехал головой в цемент:
– Где Соня Карп? – прорычал Дмитрий.
– Я не… – начал, было, Донован. Но Дмитрию явно не хватало терпения слушать отговорки стригоя.
– Где она? Я знаю, что ты знаешь ее!
– Я…
– Где она?
Я заметила на лице Донована то, чего никогда раньше не видела у стригоев – страх. Я думала, что они просто не способны ощущать эту эмоцию. Или, если и могли, то только в сражениях между собой. Они не стали бы тратить время на страх перед какими-то дампирами.
Но – ничего себе! – Донован боялся Дмитрия. И, если честно, я тоже.
Эти, заключенные в красные кольца, глаза были широко распахнуты от отчаяния и ужаса. Когда Донован выпалил свои следующие слова, что-то подсказало мне,
он не врал. Страх не давал ему шанса. Он был слишком потрясен и не подготовлен ко всему этому.
– Париж, – выдохнул он. – Она в Париже!
– Господи, – воскликнула я. – Мы не можем доехать до Парижа на машине.
Донован покачал головой (насколько смог, учитывая то, что Дмитрий встряхнул его в ответ):
– Это маленький городок в часе езды отсюда. Там это крошечное озеро. На нем почти никто бывает. Голубой дом.
Размытые указания. Нам нужно большее:
– У тебя есть адр…?
Дмитрий, очевидно, не разделял мою потребность в большей информации. Я не успела договорить, как он извлек свой кол и вонзил в сердце Донована. Стригой издал ужасающий, леденящий кровь крик, который ослабевал по мере того, как его настигала смерть. Я содрогнулась. Сколько у нас времени до того, как кто-нибудь, слышавший все это, вызовет полицию?
Дмитрий вытащил кол и снова вонзил его в Донована. И снова. Застыв на некоторое время, я взирала на это с недоумением и ужасом. А потом схватила Дмитрия за руку и начала его трясти, хотя чувствовала, что если бы я сотрясала здание позади себя, было бы больше толку.
– Он мертв, Дмитрий! Мертв! Прекрати. Пожалуйста.
Лицо Дмитрия все еще носило то ужасное, ужасное выражение – ярость, а сейчас еще и с легкими признаками отчаяния. Отчаяния, которое убеждало его, что если он сможет уничтожить хотя бы Донована, то, может быть, сумеет вычеркнуть и все дурное из своей жизни.
Я не знала, что делать. Нам нужно убираться отсюда. Нужно, чтобы Сидни избавилась от тел. Время истекало, и я лишь повторяла:
– Он мертв! Отпусти. Пожалуйста. Он мертв.
Так или иначе я докричалась до Дмитрия. Его движения замедлились и, в конце концов, прекратились. Рука, сжимавшая кол, слабо опустилась вдоль тела, а сам он изумленно уставился на то, что осталось от Донована – не так уж много. Отчаяние полностью вытеснило ярость с лица Дмитрия… а затем уступило место чувству безысходности.
Я осторожно потянула его за руку:
– Все кончено. Ты сделал достаточно.
– Этого никогда достаточно, Роза, – прошептал он. Горечь в его голосе убивала меня. – Этого никогда не будет достаточно.
– На данный момент достаточно, – сказала я, притянув его к себе. Он не сопротивлялся, опустил кол и уткнулся лицом мне в плечо. Я тоже бросила кол и обняла его, притягивая ближе. Он обнял меня в ответ, ища контакта с другим живым существом, контакта, в котором, я давно знала, он нуждался.
– Ты единственная. – Он сильнее вцепился в меня. – Единственная, кто понимает. Единственная, кто видел, каким я был. Я никогда не смогу объяснить это кому-то еще… ты единственная. Единственная, кому я могу это рассказать…
Я на секунду закрыла глаза, переполненная его словами. Может, он и поклялся в преданности Лиссе, но это не означало, что он в полной мере обнажил перед ней душу. Мы так долго идеально соответствовали друг другу, всегда понимали друг друга. Это продолжалось и до сих пор, не зависимо от того, вместе ли мы, не зависимо от того, была ли я с Адрианом. Дмитрий всегда ото всех скрывал свое сердце и чувства, пока не встретил меня. Я думала, он снова спрячет их, но, очевидно, он все еще доверял мне достаточно, чтобы рассказать о том, что съедало его изнутри.
Я открыла глаза и встретила его темный, серьезный взгляд:
– Все хорошо, – сказала я. – Теперь все хорошо. Я здесь. Я всегда буду здесь для тебя.
– Они мне снятся, знаешь. Все те невинные, кого я убил. – Его взгляд вернулся к телу Донована. – Я продолжаю думать… может, если я уничтожу достаточно стригоев, кошмары исчезнут. Тогда я буду уверен, что больше не один из них.
Я коснулась его подбородка, заставляя отвернуться от Донована и вновь посмотреть на меня:
– Нет. Ты должен уничтожать стригоев, потому что они – зло.
Потому что это – то, чем мы занимаемся. Если ты хочешь, чтобы кошмары исчезли, то должен жить. Это единственный путь. Мы только что могли умереть.
Но остались в живых. Может, мы умрем завтра. Я не знаю. Единственное, что имеет значение, это то, что сейчас мы живы.
В данный момент я перескакивала с одной мысли на другую. Я еще никогда не видела Дмитрия настолько подавленным с момента его обратного перевоплощения. Он утверждал, что бытие стригоя убило большую часть его эмоций. Но это не так. Они там, поняла я. Вся его прежняя сущность до сих пор хранилась в его душе, и проявлялась только во время эмоциональных всплесков, подобно этому моменту ярости и отчаяния. Или когда он защищал меня от стражей, когда те пришли меня арестовывать. Прежний Дмитрий не исчез. Он просто был заперт, и я не знала, как выпустить его. Это не по моей части. Это его слова всегда были мудры и проницательны. Не мои. Однако сейчас он слушал меня. Я завладела его вниманием. Что именно я могла сказать? Что именно могло достучаться до него?
– Помнишь, что ты сказал чуть раньше? – спросила я. – В Рубисвилле? Жизнь в деталях. Ты должен ценить детали. Это единственный способ победить то, что сделали с тобой стригои. Единственный способ вернуться к тому, кто ты есть на самом деле. Ты сам сказал, что сбежал со мной, чтобы снова почувствовать мир. Его красоту.
Дмитрий снова стал поворачиваться к Доновану, но я не позволила:
– Здесь нет ничего красивого. Только смерть.
– Это правда, только если ты позволишь им сделать это ею, – отчаянно сказала я, все еще чувствуя, что время поджимает. – Найди одну вещь. Одну вещь, которая красива. Что-нибудь. Что угодно, что покажет тебе, что ты не один из них.
Он снова перевел взгляд на меня, безмолвно изучая мое лицо. Меня охватила паника. Это не сработало. Я не смогла. Нам следовало уйти отсюда, невзирая на то, в каком состоянии он пребывал. Я знала, что он тоже уйдет. Если я что-то и уяснила, так это то, что воинские инстинкты Дмитрия не пропали. Скажи я, что надвигается опасность, он отреагирует молниеносно, вне зависимости от чувства самобичевания. Но мне этого не хотелось. Не хотелось, чтобы он уходил отсюда в отчаянии. Я хотела, чтобы он покинул это место, на шаг приблизившись к тому человеку, которым, я знала, он мог быть.
Я хотела, чтобы у него стало на один ночной кошмар меньше.
Но это было выше моих сил. Я не психотерапевт. Я уже собиралась сказать ему, что нам нужно уходить, и дать пинка его воинским рефлексам, когда он неожиданно заговорил, едва ли не шепотом:
– Твои волосы.
– Что? – На мгновение я задумались, загорелись ли они или что-то еще. Я коснулась своей выбившейся пряди. Нет, ничего страшного, за исключением того, что они были в полном беспорядке. Я собрала их для сражения, чтобы стригои не могли использовать их для захвата, как Анжелина. Однако большая часть волос выбилась из прически во время борьбы.
– Твои волосы, – повторил Дмитрий. Его глаза были широко раскрыты и едва не полны благоговения. – Твои волосы прекрасны.
Я так не думала, не в их нынешнем виде. Конечно, учитывая то, что мы стояли в темном переулке, заполненном телами, выбор был довольно ограничен.
– Видишь? Ты не один из них. Стригои не видят красоту. Только смерть. Ты нашел что-то красивое. Одну вещь, которая красива.
Нерешительно, нервно, он пробежался своими пальцами по прядям, которых я касалась чуть раньше.
– Но достаточно ли этого?
– На данный момент. – Я чмокнула его в лоб и помогла подняться. – На данный момент. Переведено на сайте www.notabenoid.com
http://notabenoid.com/book/13152/43476
Источник: http://belletmistika.ucoz.com/ |
